Белая королева для Наследника костей
Шрифт:
И я ломаюсь перед этой химерой моего воображения, подплываю к ней, хватаю за руку и в один рывок тяну на себя. Всплеск, брызги, наша короткая борьба, в которой воображаемая Мьёль проигрывает, и чтобы сохранить равновесие обхватывает меня за шею.
Пальцы сами тянутся к высокому вороту — мне мешает эта проклятая ткань.
Я понимаю, что безумен. Что она в самом деле разрушила меня вчерашней ночью, нашла, куда ударить своей горечью, обидой, ненавистью и страстью, которые — я это чувствую — мы оба пытаемся гнать прочь, словно назойливое насекомое.
Звук рвущейся ткани
И, цепенея, слышу испуганный шепот:
— Лучше убей…
Глава восьмая: Мьёль
Я замерзаю. Буквально за мгновения все внутри меня превращается в лед, каменеет от того, что со мной делают руки этого мужчины. Хочу кричать, звать на помощь — и не могу. Кто меня спасет, когда все здесь боятся даже посмотреть в его сторону. Здесь повсюду лишь его неупокоенные, которые всегда оказываются рядом, стоит Раслеру лишь пожелать.
Его прикосновения убивают. Я чувствую, что этот фиолетовый туман между пальцами проникает в меня, словно огонь в плоть грешника на очистительном костре. Но я и рта не могу раскрыть.
— Пожалуйста, просто позволь мне больше не страдать… — Я с трудом узнаю собственный безумный шепот. Зачем я это говорю, если только что решил жить? Если почти примирилась с желанием выживать вопреки позору?
Наследник костей отступает, проводит пятерней по мокры волосам, стряхивает влагу. В его взгляде рассеянность.
— Прости, я позволил себе забыться, — говорит он, протягивает руку, чтобы коснуться меня, но я отшатываюсь от него — и падаю на спину.
Вода принимает меня с головой, растекается ледяным забытьем по горлу, наполняет легкие. Я пытаюсь вырваться из этого плена, но у меня ничего не получается. Руки и ноги не слушаются. Мне остается лишь уповать на то, что нелюбящий муж придет мне на помощь.
Но…
Здесь так темно. Только что я видела тусклый свет, размытый по дрожащей зеркальной глади — и темнота. Мрак, в котором прячется что-то настолько холодное, что мне становятся страшно. Оно протягивает ко мне невидимые руки, шепчет слова, которых мне не понять и за сто лет. У него множество лиц, которые перетекают друг в друга, меняясь, словно отголоски воспоминаний. Кто эти люди? Я уверена, что знаю их, но никак не могу вспомнить.
«Кто вы»?» — спрашиваю я, почти уверенная, что они слышат мой мысленный зов.
Пустота наползает на меня, бессвязно бормочет и шепчет. Хватает меня за руку — и на мгновение передо мной вспыхивает одно единственное лицо: человеческое, с громадным окровавленным клювом орла. Я хочу вырваться, но не могу. Хочу кричать — и захлебываюсь.
А он громко щелкает и яростно тянется ко мне, подминая, будто я сухая травинка под тяжелым сапогом. Мне никак не спастись и не сбежать.
— Мьёль! — Раслер вырывает меня из этого плена, возвращает способность видеть.
Но мне слишком тяжело дышать. Я пытаюсь — и не могу. Открываю рот, как полудохлая рыба, рассеянно взмахиваю руками, не в силах даже дотянуться до горла. Туда словно вонзили каменный меч великана, и
— Мьёль, дыши.
Я чувствую, как мой король поднимает меня на руки, вырывает из ледяной стихии, которая, как и все на много миль вокруг, беспомощна перед его древним колдовством.
И я будто лечу.
— Дыши, дыши… — шепчет Раслер.
Мир в моих глаза перевернут вверх ногами, и бесполезно пытаться сосредоточиться на действительности, потому что она утонула в символах, которых мне никогда не расшифровать: знаки, что вращаются вокруг нас, пульсируют тьмой, разлетаются, будто смертоносные мотыльки, а потом снова собираются, чтобы превратиться в бесформенную фигуру с прилипшими ко лбу и вискам мокрыми волосами. Я зажмуриваюсь, почти уверенная, что снова увижу того, с орлиным клювом, но глаза раскрываются сами собой.
«Белая королева… — шепчет, не раскрывая рта, мой собственный призрак. — Королева мертвецов».
Я вскрикиваю. Вода хлещет из горла, а вместе с ней и моя безмолвная слабовольная просьба о помощи.
— Раслер, Раслер… — Сейчас его имя — единственный якорь, который мешает мне утонуть в штормящем вокруг безумии. — Раслер… Я боюсь… Они придут за мной.
— Я не позволю, — отвечает он.
Этой уверенностью можно превращать в прах глыбы векового льда в Краю пустоты.
Его руки на моей талии. Убивают и воскрешают одновременно. Его сиреневый взгляд — вся моя вселенная.
Он спас меня.
Снова.
Но я не помню, когда же был предыдущий раз. Знаю лишь, что все это — отголосок прошлого, где все слишком спутанно и туманно, где не отыскать тропинки без проводника.
— Раслер… — Я вижу, как меняется лицо моего короля, когда его имя срывается с моих губ. Он жмурится, прикусывает нижнюю губу. — Раслер. Мой Раслер.
Я безумна, ведь я боюсь его, но в это мгновение желаю лишь одного — соединится с ним. Стать частичкой его раненной души.
— Тебе нужно согреться, — шепчет он, отводя взгляд в сторону.
И уносит дальше. Я обхватываю его шею руками. Раслер вздрагивает.
Он так красив в своей немного болезненной худобе, хоть его мышцы так же сильны, как и у скакового жеребца. Вода стекает с его волос, ласково скользит по лбу, неуверенно капает с подбородка на шею. Влажные дорожки стремятся к выпуклым ключицам.
Я не хочу думать о том, что мы ломаем друг друга всякий раз, когда отказываемся разом. Я жадно, как умирающий от жажды, впиваюсь в его шею, слизываю капельки воды, наслаждаясь вкусом его кожи. В моей груди закручивается тугая пружина, и когда Раслер вздрагивает — распрямляется, посылая удар прямо в сердце.
В следующую секунду он прижимает меня к стене, сгибает ногу в колени — и тянет вниз, заставляя оседлать его, будто лошадь. Моя обнаженная грудь прижимается к его груди, соски болезненно напряжены. От этого короткого трения я вся вспыхиваю, пытаюсь поймать Раслера за шею, но он заводит мои руки за голову, держит так крепко, что мне не пошевелиться. Его разрушительное колдовство щекочет мне ладони, невидимыми зубами впивается в мои запястья, как будто приколачивает к каменным стенам замка.