Белая тетрадь
Шрифт:
… Повторная уборка затянулась до позднего вечера. Пятна от зеленого соуса на ковре оказались особенно стойкими. Девчонки, чисто формально предложив помощь, поспешно сбежали с поля боя, надавав напоследок советов по уборке с помощью заклинаний. Особенно мне понравился метод Феникс — пустить огненную волну и таким образом избавиться не только от мусора, но и от остальных вещей в комнате. Чтоб пыль на них больше не садилась…
К сожалению, Элен ничем мне не могла помочь, так как на вечер у нее была запланирована встреча с Риан и неким Дараном, переговорщиком от ордена Контроля и Созидания. Так что вернуться она должна была только к ночи. Да еще Танцующая,
Впрочем, кто не рискует, тот и победу не празднует — почему бы и не попытать счастья с телепатом?
Что же касается Хэла, то он свалил еще раньше, не желая присутствовать на наших девичьих посиделках. Что ж, я прекрасно его понимала — сама ведь старалась уйти куда-нибудь, когда у него собирались друзья-сокурсники. А если уж некроманты считаются весьма специфической публикой, то что уж говорить о равейнах?
… В конце концов удивительно едкий зеленый соус сдался на милость растворителя. Правда, на ковре появился неровный выцветший круг, но линялый ворс — не грязный ворс, тараканы на пятно от хлорки не побегут, так что совесть моя была спокойна. Да и на «место преступления» можно потом поставить горшок с диффенбахией… или кресло.
Итак, я продолжала намывать комнату, а между тем мысли мои перескакивали с одного на другое — от вкусовых пристрастий Феникс — к высокой политике, от друзей Хэла — к минувшему сражению с инквизиторами… Но одна мысль не давала мне покоя, заставляла возвращаться к ней снова и снова.
Наша инициация.
Что бы ни говорили королевы, я никогда не чувствовала в себе особой силы. Ни скрытой, ни какой-либо еще. Феникс — да, другое дело, она и без инициации тянула на эстиль, если не больше, Этна — тоже не из слабых… Но Джайян — обычная «стихийная» равейна, связанная с воздухом. Кстати, единственная из всей компании, кто специализировался на чистой стихии. Феникс — огонь и чуточку магия смерти. Этна обладала значительной тягой к сфере Искусств, а именно — к творению. Об Айне я вообще молчу. Она — пророчица, и этим все сказано. До инициации Айне часто пользовалась магией Иллюзиона, могла отсылать молчаливое зеркальное отражение на урок вместо себя и разговаривать с тенями. С водой она была связана только потому, что реки — это границы между слоями реальности, девятью отражениями Эфемерата.
Реки и зеркала.
А сейчас я смотрела на подруг, и видела перед собой стихийных мастериц. Все их прежние способности остались без изменений, а контроль над стихиями усилился до уровня эстаминиэль. И мой дар… Тьма и свет.
Мама не раз исследовала мои способности, и видела лишь седьмую ступень, без специализации. И я знала, что это значит — человеческий срок жизни, молодость до пятидесяти, а потом — стремительное старение. Знала — и смирилась с тем, что меня переживут и брат, и сама Элен. Нет способностей — так нет.
И если первую часть вопроса — как я получила такую силу, можно было оставить на потом, то вторая — почему именно эта сила? — не давала мне покоя.
Сердце звезды могло быть любым, лишь бы оно не относилось к стихиям, так почему же свет и тьма? Почему не сфера жизни, слабые зачатки предрасположенности к которой я развивала с маниакальной
Пожалуй, единственное объяснение, единственный «бог из машины», который мог оправдать все странности — это классическое «судьба такая».
Судьба… пророчество?
Меня бросило в жар от внезапной догадки.
Гены, конечно, сильно влияли на возможность инициации, но в нашей семье не было темных или светлых. Да и волю мира это сломить не может, образно выражаясь — если уж суждено мне век доживать слабенькой равейной, значит, так оно и будет. А вот пророчество… «Целители и пророки неприкосновенны. Первые хранят настоящее, а вторые — будущее». Так, кажется, звучит негласный закон. Айне как-то проговорилась мне, почему она, имея такой сильный дар, редко рассказывает о своих видениях.
«Понимаешь, Нэй, — лихорадочно объясняла она, нервно дергая встрепанные пряди. — Я никогда не вижу только один вариант. Их много, бесконечно много. Любому найдется место. Но если я сделаю один из них более живым, расскажу о нем… Именно это и случится. А как сделать правильный выбор, Нэй? — в желтых по-волчьи глазах появилась звериная тоска. — Я не знаю высшей правды, той, единственно возможной. И каждый раз, выбирая одно будущее, я убиваю другое. Каждый раз…»
Пророки созидают будущее. И если кто-то давным-давно предсказал появление в заурядном городке яркой звезды, пятерых эстаминиэль, то у меня нет выбора. И не только у меня — у всех нас, включая Айне. Пророчество сильнее человеческой судьбы.
Бутылка с чистящим средством выпала из моей руки, разбрызгивая едкие капли по линолеуму. Я нервно рассмеялась. Все, дошла до психоза. Воображаю себя героиней древнего пророчества. Отсюда рукой подать до мании величия, и — прямиком в уютную комнату с мягкими стенами. Войлочными.
Резкая трель звонка прервала мои размышления. Наспех подтерев хлорку первой попавшейся тряпкой, я отправилась к двери. Наверное, брат вернулся. Рановато что-то, еще одиннадцати нет. Обычно он во время каникул раньше часа домой не приходит. Некромант все-таки, ему по статусу положено по ночам на кладбищах бродить. Материал для курсовой набирать… Я поежилась. Шутки шутками, но для Хэла, завзятого гуляки, и впрямь было рановато.
Может, Элен вернулась?
Лампочка на лестничной площадке опять перегорела, и в глазок можно было разглядеть лишь разнообразные оттенки темноты.
— Кто там?
Ответом мне было молчание. Неужели какие-то дураки прикалываются? Сердце у меня колотилось неровно, быстро — то ли от страха, то ли от волнения. «Вот упрошу маму или Хэла, они такое проклятие на звонок сварганят, что никому мало не покажется», — думала я, подбадривая себя. Конечно, Элен на такое никогда не пойдет, но мечтать не вредно.
Я взялась за щеколду, намереваясь чисто формально выглянуть на площадку. Мало ли, вдруг там человеку плохо, вот он и не может ответить или позвонить еще разок. Лишь бы не воры…
Дверь тихо скрипнула, впуская узкую полоску света на темную площадку.
— Мамочка… — ошарашено прошептала я, глядя на огромную охапку белых роз, за которыми было видно лишь ноги в черных резаных джинсах и бледные пальцы с бритвенно-острыми когтями.
— На столь близкую родственную связь я не претендую, — весело хмыкнули из-за букета. Охапка цветов опустилась чуть пониже, открывая пронзительно-синий взгляд из-под встрепанной черной челки. — Но на титул друга очень даже рассчитываю.