Белая ворона
Шрифт:
— Партнера для тенниса я вам найду, — сказал Крайтон. — Жена американского вице-консула играет очень неплохо.
— Глэдис? — вырвалось у Домета.
— А вы с ней играли? — удивился Крайтон.
— Нет, мы только что познакомились. Как вы думаете, мисс Мэтьюз, — Домет тщательно подбирал слова, — кто прав в споре между арабами и евреями?
— О, это слишком сложный вопрос. Я здесь всего месяц и пока только присматриваюсь. Буду рада, если вы поделитесь со мной своими соображениями. Мне они очень пригодятся в работе. Вот вам номер моего телефона.
Домет положил записку
Крайтона отозвали в сторону, Элен пригласили танцевать, а Домет пошел по залу. Иногда он останавливался и прислушивался к разговорам.
«…не трудно понять, почему англичане предпочитают проводить время не с евреями, а с арабами-христианами. Вы только посмотрите на этот особняк!»… «Я не торопился бы с такими мрачными прогнозами, немцы — не варвары…»… «Что вы! Утреннюю маску нужно делать из огурцов!»… «Не могу понять русских евреев: зачем они едут сюда, где их убивают арабы. Жили бы себе в России, о которой американские газеты пишут с таким восторгом…»… «Слышал от весьма сведущего человека, что мистер Гитлер — хладнокровный политик да еще с обезоруживающей улыбкой и с личным обаянием…»… «Супруга наместника устроила ужасно милый раут, а ее кузина показала нам новый танец…»… «Муфтий давно мог положить всему этому конец. — Так в чем же дело? — В том, что он не хочет…»… «От здешней жары можно сойти с ума…»… «Холодным британцам далеко до арабских мужчин…»… «…когда эти евреи вышли из синагоги, закутанные в белые покрывала с черными полосами, я чуть в обморок не упала со страху: настоящие привидения».
13
Никто не знал точно, когда Бенци Чечкис поселился в Хайфе. Его жизнелюбие, словоохотливость и радушие помогли ему быстро найти работу. Какое-то время он служил бухгалтером в Управлении железных дорог, потом около года — на Кипре и наконец стал начальником отдела сбыта компании «Немецкое храмовое общество», которая экспортировала в Европу палестинские апельсины.
Кляйншток познакомился с Чечкисом в Тель-Авиве, когда они встретились в доме управляющего «Немецким храмовым обществом» Рудольфа Вайленда.
В Немецкой колонии Сарона, которую основала христианская секта темплеров, Чечкис и Кляйншток были впервые и не скрывали своего восхищения. По обе стороны чисто выметенной улицы стояли добротные двух- и трехэтажные каменные дома под красной черепичной крышей. Немцы строили на века. Перед домами зеленели палисадники, а кругом — сосны, эвкалипты, пальмы. Колонисты жили на Святой земле зажиточно. Евреев они сторонились и отказывались продавать им землю.
Над дверью дома Вайленда красовалось изречение из устава темплеров: «Благословенны выполняющие обеты — они идут прямым путем». Колония была закрытым мирком, где, впрочем, всего хватало. Там были свой винокуренный заводик, своя аптека и свое кладбище.
Попивая шнапс домашнего приготовления, гости слушали хвастливые разглагольствования хозяина дома, который ругал арабов и говорил, что по-настоящему умеют работать только немцы.
В приоткрытую дверь за взрослыми с интересом подглядывал сын Вайленда, тощий и белобрысый Курт. С раннего детства ему внушали,
— Эй, — крикнул отец, услышав шорох за дверью, — а ну-ка иди сюда!
Покрасневший Курт вошел в комнату.
— Прошу любить и жаловать, — гордо сказал Вайленд. — Мой сын Курт, член «Гитлерюгенда». Как нужно приветствовать гостей?
— Хайль Гитлер! — Курт вскинул вверх руку.
Кляйншток одобрительно потрепал мальчика по щеке, а «полезный еврей» спросил:
— Где ты учишься?
— В Немецкой школе, — тонким голоском ответил Курт, смущенный общим вниманием.
— В Тель-Авиве? — поинтересовался Кляйншток.
— Нет, — ответил Вайленд вместо сына. — Школа в Иерусалиме, и Курт ездит туда на поезде. Рад до чертиков. Правда, ты рад?
— Да, — быстро ответил Курт.
— Иди поиграй во дворе, — Вайленд ласково подтолкнул сына к двери и налил гостям еще шнапса.
Кляйншток с большим интересом слушал рассуждения Чечкиса о нелегальной иммиграции евреев в Палестину, о перспективах создания в ней еврейского государства и о необходимости установить связи с противниками Британии, в первую очередь — с Германией. Для начальника отдела сбыта этот Чечкис был поразительно хорошо осведомлен о планах сионистского руководства, о еврейской жизни в разных странах и вообще знал многое из того, о чем в газетах не пишут.
Когда Кляйншток предложил отвезти Чечкиса в Хайфу на своей машине, тот с радостью согласился. Пока они ехали, Кляйншток успел узнать, что его собеседник родился в Черновцах, окончил немецкую гимназию и «впитал сионизм с молоком матери». Слушая его болтовню, Кляйншток уловил, что, задавая невинные вопросы, Чечкис весьма профессионально его прощупывает. «Очень интересно! Похоже, герр Чечкис совсем не тот, за кого себя выдает?»
— Вы здесь с семьей? — спросил Чечкис.
— У меня нет семьи.
— Без семьи человеку одиноко. Приползешь домой после целого дня работы, а дома пусто.
— Да я, знаете ли, привык к холостяцкой жизни. Сам себе хозяин, никто тобой не командует.
— Вы, наверно, часто ездите по стране? — спросил Чечкис.
— Такая у меня работа. Если гора не идет к Магомету…
— Эх, если бы она только к Магомету не шла! — вздохнул Чечкис. — Но она и к Бенци Чечкису не идет. Вот мне и приходится много разъезжать.
— Проверяете урожай на плантациях?
— А как же! Я проверяю урожай — вы ищете покупателей велосипедов.
— Мне их не нужно искать: хороший немецкий велосипед хотят купить многие. Вы согласны?
— Конечно. Думаю, что не только велосипеды, все немецкие товары высокого качества. Представляете, какая тут была бы жизнь, если бы мандат на Палестину получили не англичане, а немцы?
— Один раз немцы тут уже побывали. Вместе с турками. Но дело кончилось не в нашу пользу. Думаете, сейчас немцам повезло бы больше?
— А вы как думаете?