Бельгийский лимонад
Шрифт:
Эдик молча разглядывал проступившую сквозь рубаху кровь.
— Не обращай внимания, — успокоил тот, накидывая ему на плечи куртку. — Заживет, коли все обойдется.
Подтолкнул к выходу, добавил тоном приказа:
— Пойдешь так, будто веду тебя под конвоем.
На улице достал из кармана пачку махорки, стал присыпать следы. Возле здания, к счастью, никто не дежурил.
Прошли вдоль стены до угла, повернули к лестнице, ведущей на чердак, и тут нос к носу, что называется, столкнулись с рябым.
—
— Да вот, понимаешь, капитана срочно вызвали в комендатуру, так он препоручил постеречь. Пускай, говорит, при тебе побудет, в надежном месте.
Рябой недоверчиво хмыкнул, оглядел Эдика, перевел взгляд на парня.
— И где же, ты считаешь, это надежное место?
— А на чердаке, где я наблюдательный пост оборудовал. — И позвал: — Айда с нами, Махоткин, там все теплее, чем на дворе. За ветром как-никак.
Рябой потоптался, словно бы раздумывая, потом вдруг заступил Эдику дорогу, а парню сказал:
— Я его сам постерегу, от меня, будь уверен, не сбежит.
И со знакомой уже Эдику цепкостью ухватил его за локоть. Эдик рванулся, пытаясь освободиться, но локоть был как в клещах.
— Чем он тебе насолил, Махоткин? — вступился парень. — Чего к нему вяжешься?
Рябой зыркнул по сторонам, точно высматривая, кого бы из своих призвать на помощь.
— Я вяжусь, а ты з-защищаешь? — нервозно взвизгнул, нашаривая свободной рукою свисток на шнурке. — Давно з-замечаю, больно жалостлив к шушере! Может, з-заодно с подпольщиками?
Парень, не ответив, тоже быстро глянул по сторонам, потом шагнул к рябому и, поймав руку со свистком, круто заломил, вывернул за спину. Рябой матюкнулся сквозь зубы, выпустил Эдика и, скрючившись, буквально переломившись от боли надвое, оказался лицом на уровне каменного фундамента здания. Тогда парень навалился всей тяжестью, резко толкнул противника вперед, на каменную кладку. Тот с маху стукнулся головой, и этот таранный удар выбил его из сознания. Он мешком осел на грязный снег. Парень, не мешкая, выхватил пистолет, хрястнул упавшего по затылку.
Эдик, зажав рот, смотрел расширившимися глазами; опавшая было дрожь снова выплеснулась под скулы.
— Чего таращишься? — выдохнул парень, пытаясь взвалить обвисшее тело к себе на загорбок. — Берись за ноги!
Заволокли убитого на чердак.
— Свети! — хрипнул парень, сунув Эдику фонарик и подтолкнув вперед. — Целься в самый дальний угол.
Уложили тело за одной из печных труб. Парень показал Эдику на валявшиеся вокруг обрезки досок, куски толя, распорядился:
— Прикрой хоть ими, что ли!
Сам поспешил к окну, где был оборудован наблюдательный пост, высунулся наружу.
Наверное, ничего настораживающего не увидел: махнул рукой, подзывая
Эдик все не мог справиться с собой.
— Штормит? — сочувственно кивнул парень, жадно глотая дым, и добавил убежденно: — Не мы его — так он бы нас, можешь не сомневаться. Зверюга еще тот, успел насмотреться на его «подвиги».
— А что, как найдут его здесь? Станут же, поди, искать?
— Не каркай!
— Я не каркаю, я просто...
— Ну, если просто... Следы табаком присыплю, чтоб собака не взяла, а самого уволоку потемну на угольный склад, там не скоро доищутся.
Загасил окурок, достал из кармана платок, начал протирать бинокль. Эдик поколебался, но все же решился — спросил, кивнув в глубину чердака:
— За что он тебя... немцем называл?
Парень искоса глянул на него, вздохнул.
— Я и есть немец. Иначе, думаешь, они меня старшим над этими ублюдками поставили бы?.. Только я — наш немец, родился и вырос здесь, на нашей земле.
— А почему меня... со мной...
— Зачем с таким риском твою шкуру спасаю, хочешь спросить? Ну, если сказать напрямую, не только из-за того, что пожалел, просто знаю, как у нас допрашивают... Ты мог не выдержать и потянуть за собой целую цепочку людей.
— А я ведь взаправду насчет работы шел, мне...
Он вдавил в плечо Эдику пальцы, буркнул:
— Ну, ну, ты же не на допросе!
Приставил к глазам бинокль, опять высунулся наружу, но тотчас подался назад, шепнув:
— Капитан вернулся, следственный эксперимент сейчас будет делать.
— Как это?
— А вон погляди через щель в крыше.
Эдик приник к выеденному ржавчиной отверстию. Через пути, в направлении стоявшего поодаль состава, шли под охраной автоматчика двое железнодорожников со связанными руками; чуть поотстав, шагали давешний капитан, еще один немецкий офицер и Захаров.
— Куда они ведут наших? — с тревогой оглянулся Эдик.
— Говорю же, следственный эксперимент: заставят на месте показать, как вагоны портили. Думают, это поможет находить саботажников, которые мешают отправлять грузы на фронт и в ихнюю фашистскую Германию.
Тем временем группа приблизилась к составу. Капитан взмахнул перчаткой, дал какую-то команду. Солдат развязал пленников. Один из них подошел к вагону, наклонился над колесом, откинул крышку буксы. Поманил капитана. Остальные сгрудились вокруг.
Пытаясь разглядеть, что там показывает немцам железнодорожник, Эдик просмотрел, как получилось, что второму пленнику удалось вырваться из кольца. Засек лишь, как тот стремительной тенью унырнул под вагон.
Охватившее всех замешательство длилось какие-то секунды, затем натренированный охранник бросился следом, сопровождаемый истошным воплем капитана: