Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
Автобус тормозил у каждой остановки и менялся с этой остановкой пассажирами, словно играл в какую-то игру, а мы все трепались, глядя, как расползаются тучи и включаются пронзительные лампочки звезд. На какое-то мгновение Яна привалилась ко мне, смеясь над шуткой, и я "поплыл". Это было странное ощущение отрыва души от тела, когда все вокруг неожиданно вспыхивает золотыми нитями и начинает вертеться, разбрызгивая свет.
– Ты что?
– девушка весело отстранилась и приподняла мое лицо за подбородок.
– Какие трудности?
– Никаких, - я улыбался и понимал, что улыбаюсь, но не мог перестать.
– О-о!
– она покивала, смеясь, и убрала
– А еще семейный человек! Я думала, только старшеклассники могут так реагировать!..
Я понял: никакой это не отрыв, просто я ее хочу, безумно, так, что плавятся мозги. К этому примешивалось что-то еще, душевное, глубоко спрятанное, странное, не испытанное раньше. Я будто проснулся.
– Вот и приехали, - Яна высмотрела свою остановку.
– Спасибо, что довез.
– Мы еще не дошли, - я встал вслед за ней и двинулся к выходу.
– До подъезда тебя доведу, тогда буду спокоен.
– Отлично, - у самых ступеней крыльца Яна задрала голову и сощурилась на далекое окно, - мама дома. Я бы тебя пригласила, но ты сам понимаешь. Спасибо еще раз, коллега!
– и, засмеявшись, она встала на цыпочки и тепло поцеловала меня в губы.
И сразу - пустота. Стоило хлопнуть тяжелой подъездной двери, как я уже ощутил эту пустоту, словно недостаток воздуха, она мгновенно вытянула из меня все силы и оставила лишь безжизненную оболочку.
Обратный автобус подошел не сразу, и я долго стоял, глядя на ее окна. Девушка все еще была со мной, теплом, слабым запахом духов, отзвуками голоса. И в то же время ее не было, и ветер свистел у меня внутри, заставляя душу буквально плакать от почти непереносимых страданий.
Одно утешало: увижу завтра и буду видеть четыре дня, до выходных. Ее стол стоит всего лишь в метре от моего стола, мы можем поговорить, вместе пойти в служебную столовую и поесть, сидя совсем рядом...
И вдруг - это же сумасшествие! У меня есть Хиля, я ее люблю, в чем же дело?..
Снова: завтра, завтра, уже утром, осталось потерпеть одну ночь...
* * *
Давным-давно... нет, не так. В 1945 году кончилась большая война. История не сохранила о ней ничего, кроме нескольких описаний каких-то крупных сражений, но сейчас неясно, где происходили все эти события: территории нашей страны война не коснулась. Мы были в "тылу", и отовсюду к нам стекались беженцы, привозя с собой целые заводы, которые сразу же начинали работать "для фронта". Многие из них пыхтят и сейчас, словно за их старыми кирпичными оградами время стоит мертвым стеклянным кристаллом.
Основоположники наши уже тогда говорили об эксперименте и в пример - в каких-то высоких начальственных кабинетах - ставили нас, "тыловиков", будто особую породу людей, которую стоило бы культивировать. Речь шла, конечно, не о стране, а об особой автономной области, которая одна способна обеспечить все народное хозяйство любой необходимой продукцией, от пшеницы до урановой руды, не требуя взамен ничего, даже минимальных льгот. Звучало: эти люди будут работать за "спасибо", им просто не надо в этом мешать. Думаю, все было ложью. Не в том, что касалось людей - а в том, что касалось целей.
Три человека - Цандер, Макшеев и Романовский - задумали гораздо большее, чем казалось их высоким покровителям. Ни много ни мало - создать заповедник идеального социализма, что-то вроде резервации с жестким иерархическим порядком, жители которой даже не будут знать, что они - в резервации. Для этого были нужны три первостепенные вещи - начальственный кивок в знак согласия на эксперимент, тысячи километров
...- Да, это был эксперимент, - вдохновенно рассказывал Трубин, сидя на полу триста седьмой комнатки, над моим поверженным телом.
– А может, необходимость, лишь прикрытая словами об эксперименте, теперь никто и не знает. Спецгородок вырос именно из того подразделения, которое занималось всеобщей психообработкой: ведь нужно было очистить память тысяч людей, удалить ненужные воспоминания, отсеять все лишнее, как сквозь сито. Тебе никогда не приходило в голову: наш мир абсолютен, подчинен чистой идее, без предрассудков, без памяти предков - без ничего! Он идеален настолько, насколько вообще может быть идеально человеческое общество. Прорываются, конечно, какие-то инстинкты, от этого нельзя полностью застраховаться, но в целом у нас нет проблем, свойственных окружающему миру, всему человечеству!.. Мы и сами - совершенны, ты об этом не задумывался? Мы вполне красивы, достаточно умны, интересны, мы - в общей массе - порядочные люди, не оскорбляем друг друга, не изменяем любимым, не бросаем детей, не болеем венерическими болезнями, не саботируем работу, не ругаем правительство и даже не знаем ничего о нем!.. У нас удивительно низкая преступность, мало сумасшедших, извращенцев, алкоголиков... Мы победили большую часть смертельных недугов, создали массу технических новинок, телевидение вот только не изобрели. Я забыл - какого-то металла не хватает для постройки оборудования. Но и это будет преодолено! А все почему? Как ни странно это слышать, потому, что мы - раса полностью искусственная. Не от обезьян мы произошли, а создали нас - в лабораториях. Взяли сырой человеческий материал и создали НАС! Ты понимаешь?
Я кивнул, чтобы хоть как-то отреагировать. На самом деле, этот разговор вызывал у меня только скуку: зачем рассказывать неправдоподобные сказки смертельно уставшему человеку, который хочет есть, спать, у которого снова начал ныть больной глаз и идет кругом голова? Неужели нельзя вот с таким восторженным видом порассуждать о чем-то другом, более близком к нашей реальной ситуации?..
Но Иосифа уже понесло, он говорил, захлебываясь, и был в этот момент необычайно похож на свою дочь - такую, какой она была несколько часов назад.
– Это была грандиозная затея, и первое время вся страна только о ней говорила и писала. Нас показывали в кинохронике, о нас без умолку рассказывали зарубежным журналистам, мы не сходили со страниц газет и научных диссертаций... Ох, Эрик, ты даже представить себе не можешь, как это было! Заповедник социализма! Общество равных!.. Они надеялись растянуть со временем наши границы не только на с в о ю страну, но и на весь земной шар!.. А потом все пошло как-то не так. Что-то случилось то ли в атмосфере, то ли в мозгах экспериментаторов. Мы закрылись! Захлопнулись, как раковина!
– Трубин мелко засмеялся.
– Нас стало просто не вынуть оттуда! И никто теперь не знает, кто мы и где мы, потому что до нас невозможно добраться. Они пытались, я знаю, и не раз, но ничего у них не выходило. К нам не может долететь ни один их самолет, не доходят радиоволны, у машин глохнут двигатели, на пути разведчиков рушатся горы и выходят из берегов реки - как будто сама природа встала на нашу защиту. Остался один путь - единственный тоннель глубоко под землей, но и он когда-нибудь станет непроходим.