Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
– Как - куда?
– ее вопрос поставил меня в тупик.
– Разве мы не гуляем, не заботимся? А на электричке зимой неинтересно. Но, если хочешь...
– Я не об этом!
– сердито сказала Хиля.
– Я - об отношениях. Совершенно необходимо было их менять? Зачем? Ты был особенным, Эрик, а теперь - такой, как все. Мужчина. Просто - такой же самец, как все!..
– глаза ее опять вспыхнули.
– Да разве это плохо?
– Я вышла за тебя замуж, я любила тебя именно потому, что ты отличался от н и х!..
Я обдумал ее слова и вдруг, сам
– А Зиманский был не самец?
Хиля вздрогнула, втянула голову в плечи и беззащитно глянула на меня:
– Не знаю. Он был моим другом.
– И он ни разу не делал с тобой... проверку матраса?
– Дурак!
– она рывком встала и начала сердито одеваться.
– Ты действительно стал, как все. Таблетки эти тебе не что-нибудь, а мозги поменяли, Эрик. Зря ты их пьешь - смысла никакого.
– Может быть, ты переживаешь из-за ребенка?
– я еще пытался как-то спасти ситуацию.
– Но мы ведь только начали, потом получится...
– Я бы на том и закончила. Да ведь тебе это нужно, куда я теперь денусь...
Я тоже встал:
– Я могу обойтись, если тебе неприятно. Извини, что я задал такой вопрос, насчет... ну, "проверки". Мне просто показалось, что ты Зиманского немного любишь.
– И не немного. Но - только как человека, - Хиля натянула через голову платье и двинулась к кухне.
– Только как человека...
– Но почему, Хиля?
– Откуда я знаю? Его нет - и сказка кончилась.
Подошел кот, провел твердой лобастой головой по моей голой ноге, хрипло мяукнул. Я достал из-за окна немного рыбы, положил в миску размораживать. Хиля возилась у плиты.
– Терять друзей всегда больно, - я решил больше не ссориться.
– Я его не потеряла!
– она сверкнула на меня глазами.
– Не говори так! Он приедет, мы еще увидимся...
Выходные прошли в тягостном молчании. В кино мы так и не выбрались, каждый сидел в своем углу, а время тянулось так медленно, что от этого сводило зубы.
И все-таки - мы были вместе. Я еще не знал, что произойдет в понедельник, и изо всех сил старался не злить Хилю, потому что - надеялся на что-то. Интуиция мне подсказывала: все кончено, ничего по-прежнему уже не будет. Но я надеялся.
Наверное, я все-таки очень консервативный человек, раз думаю, что Семья - понятие неприкосновенное. Может быть, нам стоило с Хилей разъехаться, чтобы не портить отношений, но тогда такая мысль даже не приходила мне в голову. Решение на тот момент было одно: ни к чему ее не принуждать, она самая скажет, что ей нужно.
...
– О чем задумался?
– в понедельник утром машинистка склонилась надо мной, чуть улыбаясь.
– А я в декрет ухожу сегодня - долго теперь не поболтаем, - она слегка похлопала себя по животу.
– Что?
– я поднял голову, силясь понять, о чем она говорит.
– Ну, не век же мне беременной ходить!
– женщина рассмеялась.
– Рожать скоро, муж коляску уже купил. Вы-то когда?
– Не знаю... Потом, возможно. Слушай, мне будет без тебя как-то...
– Одиноко?
–
– Ничего, вместо меня новенькую поставили. Глядишь, и сработаетесь. Не грусти, Эрик. Дома не ладится - это бывает. Поверь человеку, у которого четыре брака за спиной.
Провожали ее всей конторой, и я сперва даже не обратил внимания на маленькую, похожую на воробья девушку, жмущуюся в угол. Она была совсем незаметной, несмотря на достаточно яркую внешность, и рассмотрел я ее лишь перед концом рабочего дня, когда она вдруг сказала:
– А меня зовут Яна, меня назначили новой машинисткой.
Ей закивали:
– Очень приятно.
Я тоже машинально кивнул. Она улыбнулась и сняла чехол с "Континенталя", застенчиво поглядывая на сотрудников:
– Вы не думайте, я хорошо печатаю. С отличием закончила курсы. Мне восемнадцать лет.
Закивали опять, уже думая о доме и семьях. Кто-то сказал:
– Да завтра уж поработаешь. Полчаса осталось.
– Нет, - Яна заправила в машинку чистый лист.
– Начальница велела новый список улиц сделать, я задержусь, - взгляд ее упал на меня.
– Извините, а старый список где взять?
Я протянул ей сшитые скоросшивателем бумаги и с минуту наблюдал, как она строчит с пулеметной быстротой, ни на что не отвлекаясь. Действительно, печатает хорошо. Эта моя мысль была пока единственной в ее адрес.
Вторая мысль пришла сразу вслед за первой: красивая. Такой тип внешности мне всегда нравился: черные коротко подстриженные волосы, черные брови, карие глаза, четко очерченное скуластое лицо, тонкие кости. Темно-красный свитер делал девушку еще ярче, и она, кажется, это понимала. В отличие от нашей машинистки, она печатала десятью пальцами, не глядя на клавиши - высший пилотаж, наша так не могла.
– Я быстро, - заметив, что я смотрю, Яна слегка улыбнулась.
– А кто контору закрывает? Начальница, наверное?
– Как это ты умудряешься печатать и разговаривать одновременно?
– я почувствовал невольное восхищение.
– Я цифры печатаю, - она передвинула каретку.
– Контору закрывает тот, кто последним уходит. Ключи сдаются сторожу на вахте, под роспись. То есть, сегодня закрываешь ты.
– Я? А вдруг что-то не так будет? Я же новенькая.
– Не бойся, - я засмеялся.
– Все так. Если свет забудешь погасить, сторож зайдет и погасит. У тебя всего имущества - пишущая машинка, а документы в сейфах, не пропадут.
– А вас как зовут?
– Эрик. Только не обращайся ко мне на "вы", тоже мне, нашла взрослого.
Пронзительный звонок оповестил всех об окончании рабочего дня, и контора в три минуты опустела. Я остался, делая вид, что роюсь в бумагах.
– Тебе тоже надо задержаться?
– посочувствовала Яна, заправляя очередной лист.
– Ну да. Я таблицы не закончил...
– кажется, ложь вышла неубедительной, и я покраснел.
Девушка скосила на меня глаза и улыбнулась:
– Таблицы, да? Может, поможешь и дверь запереть? Это последний лист, на сегодня все.