Белые Мыши на Белом Снегу
Шрифт:
– Даже шмотки твои не пострадали, - донесся с небес насмешливый Тонин голос.
– Что ты ревешь, как баба?
Я лежал на земле и плакал от пережитого ужаса и невыносимого облегчения: все кончилось. Она присела рядом на корточки, положила руку мне на затылок:
– Ну, Эрик, ты что? Ну, успокойся, мой милый, я же говорила, что опасности никакой нет. Нервы пощекотали, и все...
– рука стала гладить.
– У тебя эти самые нервы, что ли, не в порядке? Чего испугался? Я же рядом стояла. Если бы на тебе хоть что-то загорелось - сразу бы...
– Уйди, - попросил я, не поднимаясь.
–
– Все так говорят, - она хихикнула, - а потом снова и снова приходят.
– Кто это - все?
– Да все. Думаешь, ты первый прыгал тут, как кузнечик на сковородке? Это - методика проверенная. Сегодня еще отходить будешь, зато потом дня три - как в сказке. Знаешь, как ты сейчас встряхнул свое сердечко?
Я ей не поверил:
– Это жестоко. Тебе просто нравится делать такие вещи.
– Нравится, - легко согласилась она.
– А что тут такого? Я же проверяла тебя на страх, подносила спичку. Все честно.
Я с трудом сел, потер ободранные запястья. К одежде прилипли сухие листья, мусор, от нее несло гарью.
– Сейчас мы тебя почистим, проветрим, - Тоня, веселая, розовая, улыбалась.
– Придешь в себя, я тебе водки налью.
Облегчение все разрасталось, заставляя течь новые слезы. А потом вдруг наступила невесомость, странная, звонкая, полная каких-то цветных сполохов, и я подумал, что умираю. Наверное, не выдержало сердце. Но, если это смерть, то - смерть приятная, ничего не скажешь...
– О-о, ну и забрало тебя!
– Тоня восхищенно покачала головой.
– Ты смотри, а... Я-то думала, ты до завтра будешь пришибленным ходить. Ну что, как тебе сейчас?
– Летаю, - тихонько ответил я, закрывая глаза и погружаясь в пляску ярких огоньков.
– Вот-вот. Теперь-то не жалеешь, что попробовал?
– Нет. Но повторять не будем, никогда.
Она помогла мне подняться с земли, повела под руку к своему вагону. Я оглянулся: на месте моей пытки еще курился дым.
– А повторить и не получится, - сказала Тоня.
– Эта штука действует только один раз, потом - все, ты уже знаешь, что не сгоришь. Но есть и другие вещи, Эрик.
– Нет, ни за что!
– я едва не шарахнулся от нее.
– Хватит с меня экспериментов...
В гостинице я долго стоял под душем, включал то холодную, то горячую воду, намыливался самым пахучим, земляничным мылом, чтобы уничтожить малейший намек на запах гари, терся жесткой мочалкой. Внутри еще что-то дрожало, плыло, я чувствовал себя слабым и нездоровым, мысли разбегались. Потом успокоился и, уже ложась спать, подумал, что, в сущности, во всем этом нет ничего плохого. Ведь не собиралась же она на самом деле меня убивать.
* * *
– Ваши социальные карточки, - усталый майор сидел за чужим письменным столом, помешивая в стакане чай.
– Кто вы такие? Какое имеете отношение? Как попали на правительственный объект? Допуск у вас есть по первой форме?..
Мила начала объяснять, утомленно развалившись перед ним на стуле, а майор все поглядывал на меня не то с сочувствием, не то с подозрением, буравя во мне дыры своими темными острыми глазами, похожими на толстые стальные гвозди. У него что-то вертелось в голове при виде грязной повязки на моем
Может, просто сказать, что я пришел в гости к Миле? Она подтвердит. Хотя нет, у них же Ивкина, она и про Голеса расскажет... Боже мой, я-то думал, что все уже позади...
– Хорошо, - майор вынул ложечку из стакана.
– Я все понял, - глаза-гвозди больно воткнулись в меня, - кроме одного: а вы что здесь делали? Ночью, на специальном объекте?
Я убито молчал. Мила оглянулась на меня, скользнула прозрачным своим взглядом, который снова стал легким, как перышко, чуть улыбнулась, и - удивительно - у меня сразу улучшилось настроение. Она будто сказала одними глазами: прорвемся, Эрик, главное - говори уверенно. Я не верю в чтение мыслей, но иначе истолковать ее взгляд было невозможно: говори, Эрик, говори что угодно, я все подтвержу.
И тут меня осенило - я вспомнил единственное звено в цепочке этой ночи, оставшееся неразгаданным. Кафе. Чиновница. Человек с портфелем. Все происшедшее было мне ясно, кроме вот этого - кафе. И я сказал:
– Простите, но с офицером вашего ранга я не могу разговаривать об этом.
– Может, тебе сюда генерала Куберта привести?
– он с издевательским весельем откинулся на спинку стула.
– Или даже министра обороны?
– Генерала?
– я сделал вид, что думаю.
– Нет. Мне нужен правительственный чиновник, любой. Главное, гражданский.
Майор нахмурился и снова стал вежливым:
– И как вас понимать?
– Он стал свидетелем преступления, - встряла без приглашения Мила.
– Мой отец привез его сюда специально для разбирательства. Остальное - только камуфляж, - она помолчала и вдруг произнесла непонятную мне фразу: - История пишется, майор, реки текут.
Офицер вдруг изменился в лице, словно ему сообщили о том, что началась война, поднялся и, кашлянув, одернул форменную куртку:
– Хорошо. Я свяжусь со штабом. Вас придется запереть - поймите правильно. Есть, пить хотите?
– Да, пожалуйста, - Мила любезно улыбнулась, не вставая со своего стула.
– И побольше кофе, мы засыпаем.
Он кивнул и быстрым шагом вышел, защелкнув за собой звонкий замок, а я немедленно схватил Милу за рукав:
– Что сейчас было? Что ты сказала?
Она накрыла мою руку своей:
– Не волнуйся, Эрик. Это общий пароль - мы редко им пользуемся. Означает чрезвычайную ситуацию по... по нашей части. Они понимают.
– Но чрезвычайность-то в чем? Ты все объяснила, он вроде согласился...