Белый, белый снег… (сборник)
Шрифт:
До семи вечера мы просидели в казарме, ожидая транспорт. То не было бензина, то водителей, то чего-то еще… Мы изнывали от скуки. Известно: ждать да догонять – хуже некуда.
Вместе с нами скучал и наш старшина. От нечего делать он поддразнивал окружающих.
Рядом с ним листал книгу чистокровный немец по фамилии Этих. Прапорщик поддел его:
– Почему у тебя фамилия такая странная? Ты что, не русский?
Этих приподнял белесые брови и гордо ответил:
– Я представитель высшей расы.
– Еврей, что ли? – удивился
Все, кто был рядом, так и прыснули…
Наконец подали машины. Сначала загрузили весь наш скарб: палатки, доски, пилы, топоры, печки-буржуйки и массу других нужных вещей. Потом сели сами.
Колонна тронулась в путь уже под вечер. Долго ехали по разбитой «грунтовке», потом и вовсе свернули в тайгу. Дорога была настолько узкой, что ветви придорожных деревьев скребли по кабине и брезенту, обтягивающему кузов.
Машину покачивало, как корабль в шторм. Медленно, но уверенно пробирались мы все дальше и дальше. В сумерках вспыхивали огоньки сигарет. Все томились ожиданием: куда везут, будет ли этому конец?
Неожиданно встали, и наступила тишина. Вначале я подумал, что заглох мотор, но оказалось – приехали.
Спрыгнув на землю и размяв затекшие ноги, я огляделся.
Мы были посреди небольшой поляны. С трех сторон ее окружала тайга, а с четвертой – плескалось озеро.
От воды тянуло сыростью, и мы, зябко поеживаясь, кутались в бушлаты. Шел второй час ночи, но до сна было еще далеко – сначала надо поставить палатки.
Капитан Соловьев приказал выделить по одному человеку с отделения – разжигать костры и кипятить чай. Я немедленно среагировал, и тут же был назначен костровым.
Вот это дело! Сидеть у костра и кипятить чай куда приятнее, чем впотьмах таскать доски, забивать гвозди, копать землю.
Я принес хвороста, срубил несколько высохших елочек и, положив все это между двумя смолистыми сосновыми стволами, чиркнул спичкой. Огонь жадно лизнул сухие ветки, и они весело затрещали. Сразу стало теплее.
Взяв ведро, я спустился к озеру. Тут было необыкновенно тихо. Со стороны лагеря слышались голоса, стук топоров, повизгивание пил. Оранжевые пятнышки костров дрожали в белесой мгле, образуя причудливое созвездие.
На обустройство ушла вся ночь. Лишь под утро, когда из-за леса выглянуло солнце, уставшие курсанты без сил повалились на нары.
Проспали до обеда. Разбуженные криком дневального, пошли умываться.
Спустились к озеру и – о чудо! – увидели совсем недалеко от берега пару белоснежных лебедей. Почти не поднимая волн, они плавно скользили по водной глади. Мы стояли, онемев от восторга.
Вдруг рядом с птицами взметнулся столб воды. Лебеди испуганно кинулись в сторону и, захлопав крыльями по воде, тяжело поднялись.
За нашими спинами послышался довольный смех. Мы обернулись – это был рыжий. Запустив вдогонку птицам еще один камень, он прошел мимо нас.
– Зачем ты?.. – спросил я. – Тебе мешали?
– Пусть
– Но ведь ты чуть не зашиб их.
– И ладно, поели бы свежатинки… Раньше лебедей на царский стол подавали.
Попробуй, поговори с ним!
Вообще мурманчане оказались пронырливыми ребятами. Не успели мы глазом моргнуть, как они расхватали все непыльные должности.
Костя Семенов – так звали рыжего – стал санинструктором. Его приятель Гриша Якимчук – поваром. А вся остальная челядь – поварятами, каптерщиками и еще бог знает кем.
Того, первого знакомства они, конечно, не забыли. Поэтому дружеских чувств к нам не питали. Но и открыто враждовать опасались.
На следующий день после прибытия начались занятия. Часами сидели мы на скамьях, прямо под открытым небом или под навесом – в зависимости от погоды, – и прилежно конспектировали лекции, которые читали нам офицеры. После учебы принимались обустраивать лагерь.
Через неделю поляну было не узнать… Наехавший для проверки командир части остался доволен – палаточный городок поразил его чистотой и добротностью. В порядке поощрения нам даже показали фильм. После ужина приехала кинопередвижка, раскинули простыню на доске в учебном классе – и, пожалуйста, смотрите на здоровье!..
Обычно перед отбоем мы сидели возле костра, и пили чай, заваренный прямо в ведрах. Трепались о жизни, пели песни под гитару.
В один из таких вечеров услышали неподалеку странные звуки: кто-то ходил рядом, трещал сучьями, но к костру не шел. «Наверное, кто-нибудь из наших», – подумали мы, не придав этому особого значения. И только Рудин высказал неожиданное предположение:
– А может, это медведь?
Все рассмеялись, но оказалось – он был прав. Когда утром мы с ним пошли туда посмотреть следы, то наткнулись на свежие отпечатки огромных когтистых лап.
Сначала подумали, что медведя привело сюда любопытство, но потом догадались – здесь же неподалеку вываливались пищевые отходы с кухни. Вот и пришел косолапый, как на приваду… Снег в лесу еще только-только сошел, ничего не выросло – голодно.
– Попробую с офицерами договориться, – сказал Рудин. – Может, дадут пару автоматов? Засаду сделаем…
Я счел затею нелепой. Но Рудин не шутил. Вечером он поговорил с капитаном Соловьевым, и тот при мне обещал выдать два АКМ [5] , с условием: если добудем зверя, часть мяса и шкура достанутся ему. На том и порешили…
Готовясь к охоте, Рудин вслух размышлял:
– Страшновато, конечно… Но если что, сын потом будет гордиться: не от водки батька сдох – медведь заломал.
Но сразиться с медведем нам не удалось. Он словно почуял грозящую ему опасность и подался прочь из этих мест. Сколько мы ни ходили кругами, ни высматривали следы – ничего больше не нашли. Так и остался капитан Соловьев без медвежьей шкуры.