Без названия
Шрифт:
Катя направилась к двери, когда она открылась, на пороге возник Щерба.
– Иду по коридору и вдруг слышу милые голоса, дай-ка, думаю, загляну, послушаю, о чем щебечут, - Щерба, держа в руках папку с надписью "Надзорное производство", посторонился, пропуская Катю, прислонился к дверному косяку.
– Какие радостные новости, господа?
– обратился он сразу к обоим - к Кире и Скорику, затем уточнил: - Что у вас, Виктор Борисович?
– Все врал, врал с косвенной помощью следователя. Я его поймал на лжи. Я почти не сомневаюсь, что это он убил девушку.
– А мотивы?
– Она была беременна. Плел мне, что довез ее до райцентра,
– Хорошо, дожимайте его, шеф торопит... Что у вас, Кира Федоровна? спросил Щерба.
– Хотелось бы подвести скромный итог, - сказала Кира.
– Заходите через час ко мне, позовем Войцеховского, послушаем ваши новости, - Щерба вышел.
Едва он вышел, Кира обратилась к Скорику:
– Виктор Борисович, вы только что упомянули фамилию, которая меня заинтересовала, - взволнованно сказала Кира.
– Какая, чья?
– Приятель вашего подследственного - Пестерев?
– Чем этот Пестерев заинтересовал вас?
– Не знаю, этот ли, но в моем тоже возник Пестерев Вадим.
– Забавно... Кто же он, ваш Пестерев?
– Знаю, что работает в банке.
– Тогда это одно и то же лицо. Мой - шофер на инкассаторской машине. В связи с чем у вас возник Пестерев?
– В кармане пальто Гилевского Джума обнаружил обрывок от календаря, там было написано "Вадим" и номер телефона. Войцеховский установил, что это телефон банка. Я позвонила, мне сказали, что у них есть Вадим по фамилии Пестерев. Сейчас в отпуске.
– Надо подумать: кому он нужнее: вам или мне...
Сидели вчетвером в кабинете Щербы: он, Войцеховский, Паскалова, Джума и Скорик.
Докладывала Кира. Она немного нервничала, лицо пошло красными пятнами, время от времени убирала падавшую на глаза прядь волос, утирала пот со лба. Когда закончила, Щерба спросил у Скорика:
– Этот Пестерев вам очень нужен, Виктор Борисович?
– Допрошу, но не думаю, что это изменит ситуацию.
– Тогда отдадим его Кире Федоровне... Вы можете идти, Виктор Борисович, - и Кире: - Вы попытались связаться с Пестеревым?
– Он в отпуске.
– Джума, - обратился Щерба к Агрбе, - надо найти Долматову, которой все завещано. Это очень важный пункт. И тогда уже Кира Федоровна встретится с нею для обстоятельного разговора.
– Кира Федоровна, - подал голос Войцеховский.
– Непременно задайте ей вопрос, знала ли она, что Гилевский собирался в Америку и почему не поехал. Человек, к которому наследователь так щедр, судя по завещанию, должен состоять в очень близких отношениях с ним.
Кира согласно кивнула.
– Теперь дальше. Письмо Гилевскому из США от какого-то Кевина Шобба. Прочтите-ка его нам, Кира Федоровна.
Кира взяла перевод, сделанный в "Интуристе":
"Уважаемый мистер Гилевский! Во-первых, посылаю приглашение. Рад буду встретить вас. Во-вторых, то, о чем мы договорились, остается в силе. Все теперь будет зависеть от вас. Я предвижу большой успех, готов вложить в это дело необходимые средства. Форма вашего вклада вам известна. С уважением Кевин Шобб. Филадельфия. 15 января".
– Кира умолкла.
– Тут, что ни фраза - загадка. Кто такой Кевин Шобб? В какое "дело" он готов вложить "необходимые средства"? Смотрите: "необходимые"! Это можно понимать, как "любые". Форма же вклада Гилевского, надо понимать, в то же "дело" была
Анкету в ОВИР он сдал почти через месяц после того, как Шобб написал письмо. Шло оно сюда допустим недели три, как минимум. Гилевский сдал документы в ОВИР немедленно, едва получил письмо, - произнес Джума.
Затем почему-то оказался от поездки и вновь согласился после того, как Кевин Шобб выдвинул его в качестве официального эксперта в связи со скандалом на аукционе, - сказала Кира.
– Почему? Кто этот Шобб?..
– она развела руками.
– Может быть теперь к этому письму логически подверстывается и запись Гилевского на формулярной карточке: "Затея проста по замыслу, сложна по исполнению. Его надо убедить, что мое согласие лишено любых меркантильных помыслов"?
– сказала Кира.
– Не Шобба ли он собирался убеждать в простоте какой-то их общей затеи, но в сложности ее исполнения?
– В этом есть резон, - заметил Щерба.
– Ищите, Кира Федоровна, тут недостающую связку.
– Она может оказаться в самом конце расследования, - засмеялся Джума.
– Ты, пессимист, не нагоняй страхов, - сказал Щерба.
– Теперь персоналии, добытые Агрбой, - продолжала Кира.
– Читать?
– Давайте, чего уж тут, пройдемся по всему фронту, - сказал Щерба.
– Это список людей, которые известны человеку Агрбы, маклеру, как собиратели антиквариата. Разумеется, он возможно, не полный, но во всяком случае внушительный. Много их, думаю, в городе быть не может, это не ларешники со "Сникерсами". Итак: профессор медицины Иван Севастьянович Бруевич, собирает только старинные шахматы; скульптор Огановский Борис Никитич - восточная резьба по кости; художник-реставратор Манукян Давид Ованесович - старые офорты, в основном на библейские темы; Жадан Святослав Юрьевич, кандидат искусствоведения, сотрудник Фонда имени Драгоманова интересуется бронзовым литьем до XX века; пианистка, лауреат международных конкурсов Надежда Николаевна Всесвятская - ее интересы ограничены нотами храмовой музыки XVII-XIX веков, понятно, оригиналами; Павел Павлович Клюев, генерал в отставке, собиратель старинной мебели; Чаусов Алексей Ильич собирает дореволюционные и современные публикации о Фаберже и Диомиди, кандидат искусствоведения, сотрудник Фонда имени Драгоманова. И, наконец, Вяльцева Клавдия Васильевна, художник-модельер из Дома моделей, увлечена собиранием старинных кружев и бисерным шитьем, - Кира отложила бумажку.
– Солидный списочек, - покачал головой Щерба, - но отрабатывать его надо. Как вы собираетесь это делать?
– Я бы посоветовал по возрастному цензу, по каким-то другим признакам, чтоб просеять, кого-то отбросить, - сказал Войцеховский.
– Я тоже так думаю, - согласилась Кира.
– Тут, видимо, Агрбе придется помочь мне с минимальными анкетными данными этих людей.
"Ну да, я же совсем безработный", - Агрба усмехнулся про себя.
– Что еще у вас, Кира Федоровна?
– спросил Щерба.
– Пожалуй, все... Есть, правда, копия докладной Гилевского на имя директора музея. Но это сугубо служебный документ.
– Прочитайте-ка, - попросил Щерба.
– Я ее даже к делу не приобщала, - из отдельной папки она достала страницу, прочитала: "...Отмечать 100-летие со дня рождения Диомиди безусловно надо, однако издание юбилейного сборника о нем считаю нелепой затеей. Что в нем можно опубликовать, кроме выдумок Чаусова, если у нас н_и_ч_е_г_о _н_е _с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т_? Ни переписки, ни дневников..."