Без названия

Глазов Григорий Соломонович

Джума неторопливо читал, чтоб запомнить, ибо понимал, что Паскалову это заинтересует. Прочитав, возвратил нотариусу.

– Будете производить выемку?
– спросил нотариус.

– Это уже как следователь решит. Благодарю...

Он шел домой. В прокуратуре был перерыв, Джума не знал, застанет ли Паскалову. Да и есть хотелось. Нади дома не оказалось, ушла куда-то с детьми. Он поочередно открыл крышки кастрюль на плите, полез в холодильник. Нагрел свиные щи с большим куском мяса, на сковородке подогрел вареную фасоль, развел в мисочке польский грибной соус и сел обедать.

Во время еды размышлял и пришел к выводу, что в деле Гилевского не очень-то продвинулись, невесело подумал, что еще надо будет отработать восемь фамилий тех коллекционеров, которые дал ему "Сладкий". Восемь человек! Та еще работенка... В коридоре хлопнула дверь, послышались детские голоса. Вернулась Надя.

– У тебя ничего не подгорело на плите?
– спросила.
– Что-то запах подозрительный.

– Все, что могло сгореть, уже у меня в животе.

Вбежали дети, окружили его.

– Папка пришел!

– У него в животе!

– Па, когда на аттракцион пойдем?..

В СИЗо Скорик ждал, пока приведут Лаптева.

Вошел он в своей аэрофлотской форме. Выбрит, но лицо осунулось, бледен.

Скорик предложил сесть, сказал:

– Я новый следователь по вашему делу. Зовут меня Скорик Виктор Борисович.

Тот молча кивнул.

– Нужно прояснить несколько моментов. Итак, четвертого мая вы посадили в свою машину Олю Земскую?

– Да.

– С какой целью?

– Она попросила подвезти ее в райцентр.

– Зачем?

– Ей надо было сдать деньги в сельпо, а в головном магазине получить товар.

– Вы приехали в райцентр. Что было дальше?

– Мы зашли в головной магазин, я купил себе тюбик крема для бритья.

– Какой?

– "Жиллет".

– И потом?

– Мы попрощались, и я уехал, а она осталась заниматься своими делами.

– Вы что, очень спешили?

– Да. Мне нужно было заехать в отряд. У нас через неделю был рейс в Нью-Йорк. Потом я собирался с приятелем в бильярдную в Дом офицеров.

– В котором часу?

– В пять. Так мы уговорились.

– Вы точно помните, что четвертого мая в головной магазин Рубежного вы заходили с Ольгой Земской и купили там крем для бритья?

– Точно.

– Однако не получается: в тот день ни сельпо, ни головной магазин не работали. Это я проверил сегодня... Как вы объясните это несовпадение?

– Не знаю.

– Вы что, собирались жениться на Ольге?

– Да.

– А вы знали, что она беременна?

– Нет.

– Она могла быть беременна от вас?

– Исключено.

– Значит из Рубежного, попрощавшись с Олей, вы отправились в аэропорт, а затем в бильярдную?

– С бильярдной не получилось. Приятель не смог, у него было какое-то срочное дело.

– Кто этот ваш приятель?

– Вадим Пестеров.

– Чем он занимается?

– Он шофер на инкассаторской машине.

– Итак, вы говорите, что поехали с Земской по ее делам в Рубежное, затем отправились в ресторан, потом повезли ее домой, но по дороге что-то у вас случилось с машиной, уже темнело, вы проголосовав, остановили самосвал, заплатили

шоферу, чтоб он довез Земскую до Борщова. Было это в трех километрах от лесопосадки, где затем обнаружили труп Земской. Так?

– Так. Я об этом говорил и предыдущему следователю.

– Не получается, Лаптев: в тот день в Рубежное Земская ехать не собиралась, поскольку знала, что сельпо закрыто и денег она не сдаст. Это, во-первых, а во-вторых, знала, что головной магазин на ревизии, и товар она не получит. Есть этому и еще одно подтверждение: выручка, которую по вашему утверждению она должна была везти в сельпо сдавать, как выяснилось, лежала в целости и сохранности у нее дома.

Лаптев опустил голову.

– У вас есть хороший адвокат, - сказал Скорик.
– Можете поведать ему о нашей беседе, - Скорик вызвал конвоира.

Лаптева увели...

Паскалова и Скорик сидели у себя в кабинете, когда вошел Джума. Увидев Скорика, поприветствовал, спросил:

– Ты где пропадал, дорогой?

– По вашей милицейской милости все приходится делать заново. Вы портачите, а мы расхлебываем, - подмигнул Скорик Паскаловой.

– Это не про меня. Правда, Кира Федоровна?

– Еще не знаю, - подхватывая игру, улыбнулась Кира.

– Дай пива, - попросил Джума у Скорика.
– Оно у тебя в правой тумбе.

– Смотри, ты действительно сыщик, насквозь видишь. Что, вкусно пообедал?

– Вкусно.

– А пиво заслужил сегодня?

– Если не у тебя персонально, то у прокуратуры вообще - безусловно.

– Так и быть, - Скорик извлек из правой тумбы стола бутылку пива. На.

Джума привычно сдернул крышечку обручальным кольцом, взял стакан, стоявший на сейфе. Выпив, вздохнул, утер губы, уселся возле Паскаловой, спросил:

– Можно закурить?

– В коридоре, - сказал Скорик.

– Да ладно тебе!
– Джума все же закурил.
– Значит был я и в ОВИРе, и в нотариальных конторах, - обратился он к Паскаловой.
– Документы для гостевой поездки в США Гилевский сдавал. В феврале, двенадцатого. Когда они были готовы, он вдруг отказался. Причина неизвестна. В нотариальной конторе номер три имеется его завещание на имя некоей Долматовой Людмилы Леонидовны. Завещано: приватизированная квартира, вся недвижимость, иконы, картины, библиотека. Одним словом - все.

– Почему же он не поехал в Америку?
– как бы спросила себя Кира.

Джума пожал плечами.

В это время в кабинет вошла Катя, тихо обратилась к Скорику:

– Витенька, экспертиза готова. Ты обедать придешь?

Паскалова поняла, что это и есть та самая Катя - жена Скорика.

Женщины незаметно, оценивающе оглядели друг друга, прежде, нежели Скорик стал их знакомить. Обе сказали: "Очень приятно".

– Минут через десять я приду, - сказал Скорик.

Ее научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась рядом с прокуратурой, сотрудницы обедали вместе: еду приносили из дому, складывали, кто что принес, в общий котел. Скорик ходил туда обедать, встречали его женщины гостеприимно, подкладывая, как падишаху, самые лучшие и вкусные куски.