Без оглядки на богов. Взлет современной Индии
Шрифт:
В официальной, «белой» экономике, которую индийцы именуют «организованным сектором», занято менее 10 % устрашающе многочисленной индийской армии труда. Это означает, что из 470 млн трудящихся менее 40 млн человек имеют рабочее место, обеспечивающее хотя бы минимальные гарантии занятости. Это означает, что подоходный налог платят всего лишь около 35 млн индийцев, что мало даже по стандартам развивающихся стран. Остальные заняты в «неорганизованной экономике», причем «неорганизованной» во многих смыслах этого слова. Они доят семейную корову, составляют армию сезонных сельскохозяйственных работников, ведут мелочную торговлю в крохотных уличных магазинчиках и ларьках, изготовляют благовония, работают рикшами, домашней прислугой, садовниками и сторожами, слесарят в ремонтных мастерских малых городов.
Из приблизительно 35 млн индийцев, имеющих легальную работу, т. е. так или иначе зарегистрированных, учтенных, зафиксированных и контролируемых, 21 млн работают непосредственно на государство. Это служащие административного
Еще 14 млн человек заняты в частном «организованном» секторе. Из них менее 1 млн, т. е. менее четверти процента от общего числа занятых, работают в области информационных технологий, разработки программного обеспечения, обработки информации и в центрах обработки телефонных звонков. Понятно, что программирование помогает Индии поверить в себя и поддерживать равновесие платежного баланса. Но индийский сектор информационных технологий не отвечает, да и не сможет ответить упованиям подавляющего большинства индийцев, которым остро нужны рабочие места. К тому же иностранные компании предоставляют работу совсем небольшому числу индийцев – одному или двум миллионам человек в зависимости от того, что считать иностранной компанией. Остальная часть организованного сектора трудится на индийские частные компании.
Понимание разницы между «организованной» и «неорганизованной» Индией – ключ к пониманию того, почему экономика Индии так специфична: имея одновременно столь твердую уверенность в будущем и столь высокие темпы экономического роста, она не в состоянии обеспечить нормальные рабочие места большинству трудящихся. Вопреки расхожим представлениям западной публики, которая совершенно ошибочно убеждена, что местные работники транснациональных корпораций заняты потогонным трудом, те 14 млн индийцев, которые работают на индийские или иностранные частные компании, составляют привилегированное меньшинство, рабочую аристократию Индии. В 1983 г., когда начался закат политики свадеши, средняя производительность труда работника в частном организованном секторе была в шесть раз выше, чем в неорганизованном секторе. К 2000 г. этот разрыв увеличился до девяти раз [34] . Примерно также различаются и заработки. Это мир контрастов. Чтобы перебраться из одного мира в другой, нужны хорошее образование и мастерство, либо огромное везение. А это случается нечасто.
34
Tim Dyson, Robert Cassen, and Leela Visaria, eds., Twenty-first Century India, Population, Economy, Human Development and the Environment (New Delhi: Oxford University Press, 2004), p. 168.
Способность Индии навести мосты из старого мира в новый в значительной мере зависит от решения проблемы увеличения занятости неквалифицированных и полуквалифицированных работников в промышленности. По своим масштабам Индия сравнима только с Китаем. В 2005 г. в официальном производственном секторе Индии работали всего 7 млн человек, а в Китае более 100 млн. Через шестьдесят лет после получения независимости промышленный сектор Индии не в состоянии предоставить достаточное число рабочих мест, и это озадачивает, если вспомнить огромные потоки инвестиций и приоритетность политики индустриализации при Неру. Все дело в том, что Неру – и отец и дочь – заботились преимущественно о капиталоемких отраслях: приоритетным было развитие технологических возможностей страны, а не создание максимального числа рабочих мест. Но это не значит, что промышленность Индии слаба или неконкурентоспособна. Многие индийские частные производители существенно превосходят своих китайских конкурентов если не по количеству, то по качеству. На этой лестнице Индия, вопреки ожиданиям, занимает куда более высокое место. Проблема в том, что большинство населения страны все еще находится в самом низу.
Этот индийский парадокс бросается в глаза повсюду. Лучше всего он виден в безупречно чистом и ухоженном заводском городе Джамшедпуре расположенном в восточном штате Бихар, по соседству с изолированным гималайским королевством Непал. Джамшедпур – почти музей истории промышленности Индии, начиная с ее зарождения в конце XIX в., задолго до ухода британцев, до Индии XXI в., которая экспортирует оцинкованную сталь в Китай и автокомпоненты в Америку и Японию.
Город в 1902 г. основал сэр Джамшед Тата, учредитель крупнейшей частной компании Индии Tata Group. В прекрасно ухоженном парке в центре города четвертое и пятое поколения рядовых работников компании оставляют рис, цветы или возносят короткие молитвы у внушительной статуи бородатого Джамшеджи [35] , как его называют в этих краях. Это зрелище напомнило мне рассказ Редьярда Киплинга о том, как мусульмане и индусы из низших каст «с восхитительной невозмутимостью возносят молитвы в придорожных храмах чужой религии». Но сэр Джамшед заслужил эти молитвы. Для бедняка работа в компании Tata – это что-то вроде исполнения всех желаний. С этой работой приходят доступ к высококачественной медицинской помощи, к качественному жилью с чистой водой, которую можно пить,
35
Суффикс «-джи» выражает уважение. Если вам в Индии нужно чего-то добиться, а все средства уже испробованы и не дали результата, добавление к имени человека суффикса «-джи» может сработать как заклинание «Сезам, отворись».
Размеры активов Tata, выглядевшие респектабельно уже в 1991 г., когда Манмохан Сингх ликвидировал систему лицензирования и открыл Индию миру, сегодня достигли мирового уровня, как и у других крупных индийских промышленных компаний. Но число занятых в компании все эти годы сокращалось. В 1991 г. сталелитейный завод в Джамшедпуре выпускал ровно 1 млн тонн стали в год и давал работу 85 000 человек. В 2005 г. он выпускает 5 млн тонн в год, но в компании работают всего 44 000 человек. За тот же период оборот Tata Steel вырос с 800 млн долл. до 4 млрд долл. «Возможно, нам удастся снизить численность персонала до 20 000 и увеличить производство до Юмлнтонн», – сообщил сопровождавший меня менеджер компании.
История других успешных индийских производителей похожа на историю Tata Steel, в ходе которой она из трудоемкого производства, в 1991 г. снабжавшего отечественный рынок низкокачественной сталью, превратилась в капиталоемкую компанию, поставляющую автомобильную сталь мирового уровня качества лучшим автомобилестроительным компаниям Японии. До 1991 г. Tata Steel сама производила почти все необходимое для производства, потому что в условиях политики «импортозамещения» для получения разрешения на импорт нового оборудования или запасных частей приходилось преодолевать массу препон. Естественно, этот процесс бюрократических разрешений и согласований отвлекал компанию от ее прямого дела и увеличивал число занятых. У тому же компания нанимала множество лоббистов и «порученцев», которые постоянно отирались в министерствах и обхаживали чиновников.
Это еще одно сомнительное наследие того общества благих намерений, которое хотел построить Неру. Он дал Индии чуть ли не самое строгое в мире трудовое законодательство, делающее увольнение наемного работника практически невозможным, даже если это отъявленный лентяй и прогульщик. Неру дал Индии систему лицензирования промышленности, в которой такие компании, как Tata, задумав даже самое ничтожное вложение капитала, должны согласовывать с бюрократами, что, когда и где они будут производить.
Некоторые части модели Неру, вроде оруэлловской системы лицензирования, были ликвидированы. Но остались другие, такие как абсурдно строгое трудовое законодательство (которое Индира Ганди в 1976 г. сделала еще строже). Это означает, что компании нанимают людей с неохотой даже в период расширения, потому что в ходе следующего спада на них повиснут обязательства по заработной плате периода бума, а в результате они обанкротятся, и без работы останутся все. Но это означает еще и то, что компании предпочитают передавать как можно больше своих функций малым, не состоящим на государственном учете предприятиям «неорганизованного сектора», которым не страшно трудовое законодательство, поскольку в лабиринтах внелегальной экономики оно не играет никакой роли. Есть и других пережитков прошлого, включая «всевластие инспекций», буквально душащих индийский бизнес. Гурчаран Дас, бывший глава индийского отделения корпорации Procter & Gamble, писал: «За тридцать лет активной жизни в индийском бизнесе я не встретил ни одного чиновника, который бы действительно разбирался в моем деле, но при этом любой из них мог легко его раздавить» [36] .
36
Gurcharan Das, The Elephant Paradigm (New Delhi: Penguin Books India, 2002).
Следует упомянуть и непредвиденные последствия еще одного важнейшего направления политики Неру: решения вкладывать в развитие англоязычных университетов для средних классов столько же, сколько в систему начальных школ в деревнях. Инженеры, выпускаемые элитными технологическими институтами, добиваются значительного успеха в Кремниевой долине и Массачусетском технологическом институте, работают и на компании вроде Tata Steel и Reliance Industries. Благодаря обширной и мощной системе университетов, Индия по научному и техническому потенциалу занимает третье место в мире [37] , уступая только США и Японии, но опережая Китай. В отличие от Индии, Китай расходует намного большую долю бюджета на начальные школы для тех, кто находится в самом низу социальной лестницы. Индийские университеты ежегодно выпускают около 1 млн технических специалистов, тогда как США и Европа – менее ста тысяч. При этом уровень грамотности в Индии составляет всего 65 %.
37
См.: Rudolph and Rudolph, In Pursuit of Lakshmi, p. 10; также можно заглянуть в любой из выпущенных в последние годы докладов американской разведки.