Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
— Нет, — покачала головой свидетельница. — Темнело уже, не без этого, но все же…
— Слушай, Филипповна, а вроде зашел кто-то в дом после девчонки, нет? — неуверенно вспомнила сотоварка. — Я вот не уверена, но, кажись, видела кого-то…
— Да ладно, Мартыновна? — не поверила пенсионерка. — А я почему не видела?
— Так ты на Нинку отвлеклась, она как раз из нашего подъезда вышла. Шалавой, как всегда, обозвала и вслед плюнула.
— Серьезно? — задумалась очевидица. — Ну, помню, отвлеклась… А что было-то?
— Мартыновна, на вас вся надежда, — взмолился Туманов. — Вспомните, что вы видели.
Женщина не была уверена, мялась. Но все же вертухайское прошлое заставило сосредоточиться.
— Сочиняешь, Мартыновна, — насупилась Филипповна. — Разве было такое? А что не сказала?
— Да мало ли кто тут ходит, — фыркнула соседка. — Ты на Нинку собак спустила, а потом… как-то и забылось. А теперь вспомнилось — когда товарищ из милиции начал настойчиво интересоваться.
— Хорошо, допустим, — Туманова снедало нетерпение. — Вы видели, как девочка вошла в подъезд. Затем вдоль дома проследовал человек и тоже вошел в подъезд. А дальше? Кто-нибудь из них выходил?
— Нет, никто, — помотала головой Мартыновна. — Да мы, мил-человек, больше и не задержались. Холодало уже. Поднялись и пошли по домам…
Туманов метал молнии. Он уже догадывался. Благодарить ценных свидетельниц пришлось мне, а он уже бежал через пустырь. Остальные, переглядываясь, семенили за ним. Туманов ворвался в дом, повернул в неосвещенную нишу. Лампочка в этой части подъезда перегорела — напрасно он щелкал выключателем. Включил фонарь, подергал дверь с навесным замком. Подергал вторую — и она неожиданно открылась! Замок висел на скобе, и когда они обе были сведены, возникала иллюзия, что подвал заперт.
— Кретины! — схватился за голову Туманов. — Какие же кретины! Подергать было трудно? И я такой же кретин, доверяю людям, не соответствующим занимаемой должности! — он первым бросился в подвал, прыгая через ступени. Заметался по облупленным стенам электрический свет. Спустились остальные, светя под ноги. Кто-то отыскал выключатель, и пространство озарил мерцающий свет. Подвал был небольшим, разбитым на отсеки. Переплетались трубы, обернутые стекловатой — канализация, водопровод, паровое отопление. Жильцы подвалом не пользовались — кабинки отсутствовали. Бытового мусора здесь практически не было. Я спускалась последней, внезапно закружилась голова, и я сделала остановку. Словно чувствовала… Внизу усилился шум, рвало участкового, пожелавшего реабилитироваться. Он пулей промчался мимо меня, выбежал на улицу. Пояснения не требовались. У остальных желудки был крепче. Поколебавшись, я продолжила движение в преисподнюю, плутая между загородками, пошла на голоса. В тусклом свете возились люди, срывался на фальцет Мишка Хорунжев: «Убью суку! Лично сдеру с него скальп, когда поймаю»! Я мялась у соседнего отсека, не решаясь войти. В горле стоял ком. Утробно урчали трубы — проводили пробную подачу воды в систему парового отопления. Из загородки потянулись оперативники, хватаясь за сигареты. Туманов взял меня под руку, оттащил в сторону.
— Не заходи туда, не стоит тебе смотреть… Бедная девчонка, он ее просто растерзал… Все, как раньше, ничего нового, снятый скальп, долбаная птичка, которую я, хоть тресни, не знаю, куда присобачить… Все, мужики, молчим и курим, ждем криминалистов. Маргарита Павловна, ты бы вышла на свежий воздух, что тут торчать? Внутри уже запах чувствуется — батареи греют, скоро такое благоухание начнется…
Криминалисты задерживались. Оперативники приглушенно переговаривались.
— Хрень какая-то, — пробормотал Саня Горбанюк. — Он
— Откуда он знал, что Женя пойдет к подружке в определенный час? — задавался вопросом Шишковский. — Точно, полная хрень вырисовывается…
— Темнеет, убийца рыщет по городу в поисках жертвы… — услышала я вдруг собственный голос и испугалась. Никто не прервал — удивились. — Или просто шел по своим делам, — допустила я. — Он ведь не только маньяк, верно? Он еще и советский гражданин, имеет работу, круг каких-то обязанностей, возможно, семью… Идет человек, не вызывает подозрений, ничем не отличается от окружающих. Как тот почтальон — с толстой сумкой на ремне.
— Почему с сумкой? — тупо спросил Хорунжев.
— Элементарно, — вздохнула я. — И ничего подозрительного. Полгорода ходят с сумками, сетками, авоськами, небоськами… Идет человек по своим делам, никому не интересен — он же не идиот, чтобы в открытую приставать к детям? Или просто гуляет, дышит воздухом, присматривается. Только за угол сворачивает, видит, девчонка спешит через пустырь к дому. Волосы по ветру, курточка расстегнута, в идеале бы еще и пионерский галстук… Не спятила, мужики. Когда маньяк меня прибрал семнадцать лет назад, я вся такая и шла — беззаботная, куртка нараспашку, волосы по ветру, красный галстук развевается… Мы же не знаем, может, его определенный тип заводит или некая манера поведения. А если завелся, то уже не остановится. Меня в багажник бросил — хотя не имел стопроцентной уверенности, что нас не видят. И здесь то же самое. Женечка вошла в подъезд, припустил следом, оценив мимоходом, что явных свидетелей нет. Возможно, внешность изменил — очки, усы и так далее. Догнал на лестнице, придушил, поволок в подвал. Откуда знал, что подвал открыт и там никого нет? Хороший вопрос. А вдруг он в местном ЖЭУ работает? Сантехником, электриком, водопроводчиком? Или инженером по теплосетям, или еще кем-то? Или просто наудачу действовал, имея при себе набор полезных инструментов, включая фомку. Об этом узнаем только после его поимки…
— Маргарита Павловна права, — поддержал меня Туманов. — Мог действовать наудачу, в успехе своего мероприятия уверенности не имел. Он любит рисковать, получает от этого дополнительное удовольствие. Адреналин ведрами, все такое… И если спалят, то будет убивать не только малолетних девочек — это понятно. То есть работает наш упырь без продуманного плана, рискует, импровизирует. Причем уверен в своих возможностях, чувствует безнаказанность. Когда-нибудь попадется, но мы не можем ждать…
— А сумка-то ему зачем? — не понимал Хорунжев.
— Да что тут непонятного, — разозлился Шишковский. — Он с девчонок снимает одежду, самому нужно переодеться после содеянного. Это он здесь зверь — когда малолеток терзает. А в свет выходит — должен быть как все, сливаться, так сказать, с местностью… Как долго он пробыл в этом подвале? Может, час, или около того. Утолил свою жажду, переоделся. Убедился, что в подъезде никого нет, вышел из подвала, затем на улицу — а тогда уже окончательно стемнело…
— Не верю, чтобы его никто не видел, — крякнул Горбанюк. — Он же не пустое место, не из воздуха сделан.
— Надо проверять, — согласился Туманов. — Опрашивать жильцов, возвращать им память. Работа предстоит колоссальная.
В подвал спустились эксперты. Охала Римма Высоцкая: что за ужасные ступени? Почему так глубоко? А ничего, что у нее клаустрофобия и весьма скромная зарплата? Посмеивался Владимир Александрович, помогая коллеге спуститься. Обнаружив внизу угрюмых оперативников, прекратил смеяться, расстроился.
— Снова вы? Да еще и в полном составе, включая высоких краевых гостей? Мы скоро от вас шарахаться будем. Не говорите только, что опять…