Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Гражданина Ахмедова задерживать не стали, но допросили тщательно. К Сибири до последнего месяца он никакого отношения не имел. Всю сознательную жизнь прожил в Татарской АССР. Потом влюбился в простую сибирскую девушку, и началась бессознательная жизнь. Обменял жилище в Казани на квартирку в Красноярске, потом случилась печальная история (из разряда «с любимыми не расслабляйтесь»), и оставшихся денег хватило только на покупку запущенного участка в сибирской глуши. Возвращаться на родину гражданин Ахмедов не хотел — было стыдно перед родными. И вот нате вам, вырыл, называется, погреб… Следы особы, продавшей участок, в принципе, нашлись, а вот дальше было сложно. Проживали безвредные пенсионеры, прибывшие с Дальнего Востока, но уже после пятьдесят девятого года. Опрашивали старожилов,
Я заглянула к Туманову незадолго до конца рабочего дня. Он никуда не собирался, сидел в окружении странных предметов. Вздрогнул, устремил глаза куда-то сквозь меня.
— Входи, Маргарита Павловна. Присаживайся. Могу чай приготовить.
— Спасибо, Михаил Сергеевич, не хотелось бы вас обременять. Есть новости, нет? Или что это было с лицами людей капитана Горбанюка?
— Кое-что отыскали. Эти люди, оказывается, тоже могут работать. Случай помог, но это не важно. В середине ноября пятьдесят девятого года из детдома на улице Рябиновой пропала воспитанница Даша Малиновская. Девочке было одиннадцать лет, ее не нашли ни живую, ни мертвую, уголовное дело не заводили.
— Почему? — не поняла я. — Мы живем в стране, где пропажа детей не считается чем-то чрезвычайным?
— Не наговаривай на страну, — нахмурился Туманов, — Страна не виновата, что кое-кто у нас порой честно жить не хочет. Шишковский вышел на некую Лопухину Тамару Сергеевну, работавшую в то время в социальной службе горисполкома. Дама на пенсии — и даже в те годы была уже не молода. Ты, кстати, была права, детские дома следовало проверить в первую очередь. О пропаже девочки заявили — все как положено. Даша грозилась сбежать, не устраивала жизнь в детском доме. Ей взбрело почему-то в голову, что в Чите у нее проживает родная тетушка. Это проверяли, никакой тетушки в Чите не было, а была старая знакомая ее покойного отца, скончавшаяся в пятьдесят восьмом году. Однажды Даша сбежала, ее поймали на железнодорожной станции, вернули, посадили в кар… или куда там сажают провинившихся воспитанников? Наказали, в общем. Но это не помогло. В середине ноября пятьдесят девятого года, через месяц после пропажи Ульяны Берестовой, она сбежала снова. Во всяком случае, так считалось. Девочку искали, потом поступил сигнал со станции Жердянской, что там видели похожего на Дашу ребенка. Девочка находилась в компании гражданина сомнительной наружности, с которым и села в поезд. Дежурному милиционеру на станции показали фото девочки, и он, колеблясь, сказал, что вроде она. Этого «вроде» хватило, чтобы снять с руководства детского заведения обвинения в халатности. Ведь к каждому ребенку милиционера не приставишь? Дашу искали на просторах Восточной Сибири — вернее, объявили в розыск, а искали или нет, дело темное. Много в те годы по стране бегало неучтенной детворы. В Красноярском крае ее, понятно, не искали. Детский дом остался не при делах. Его возглавлял некий Грабовский Игорь Денисович и, кстати, возглавляет до сих пор, являясь заслуженным работником народного образования. Есть подозрение, что труп на улице Рылеева — это Даша Малиновская. То есть не сбежала, попалась под руку маньяку. В пустующем доме он над ней и надругался, а потом ночью закопал в саду. И если бы не гражданин Ахмедов со своим погребом… Повторяю, это версия, но звучит правдоподобно, и многое указывает именно на это.
— Подожди, — задумалась я. — То есть потерпев со мной фиаско, маньяк не одумался, продолжал злодействовать?
— Выходит, так. Мне жаль, Маргарита Павловна, но звание человека, остановившего маньяка, с тебя снимается. После пропажи Даши ничего подобного больше не было, город спал спокойно. Серия преступлений оборвалась. Уточним, конечно, но похоже на то. Итак, в пятьдесят девятом году мы имеем пять эпизодов и четыре тела. Кому-то повезло, не будем показывать пальцем. В текущем году — три эпизода и три тела. То есть по меньшей мере, семеро погибших детей… Кстати, мы рассылали запросы в соседние области. Убийства случались. Дети пропадали и пропадают. Кого-то насилуют, потом убивают, кого-то просто насилуют,
— А ты чем занимаешься? — я вытянула шею.
Туманов как-то смутился, перемешал лежащие на столе фотографии. Пасьянс раскладывал? Я подошла к нему сбоку, заглянула через плечо. Он вздохнул и снова стал раскладывать снимки. Пять карточек поместил в верхний ряд, три — в нижний. На многих фотографиях изображения были размыты. Остальные были сносного качества. На всех карточках фотографы запечатлели девочек примерно одного возраста. Одни позировали, другие не знали, что их снимают. На двух фотографиях присутствовали другие дети — поэтому нужное лицо было обведено красным карандашом. Задорные, смеющиеся, серьезные, кто-то в форменном школьном платье с пионерским галстуком, кто-то в обычной одежде. Придирчиво смотрела на фотографа девчонка с надутыми губами и торчащими в разные стороны косичками.
— Это Оля Конюхова, — глухо сообщил Туманов, сдвигая вверх левое верхнее фото, — пропавшая, а затем убитая в пятьдесят девятом году девочка. Это моя Катя… — голос Туманова задрожал, он со злостью кашлянул. — Екатерина Загорская, пропавшая через два дня после Оли. Это Ульяна Берестова, это Даша Малиновская — она обведена красным цветом, запечатлена с другими воспитанниками детского дома…
— А вот эту я, кажется, знаю… — я ткнула пальцем в надутую девчонку с косичками.
— Да, это ты, — согласился Туманов. — Фото нашлось в школьном архиве. Здесь ты окончила третий класс, снимок сделан за несколько месяцев до твоего похищения.
— А почему я оказалась в компании мертвых девочек? — захотелось перекреститься.
— А потому, что ты сама едва не стала такой же, — не очень-то деликатно отрезал Туманов и перегнал мое фото в верхнюю часть «пасьянса». Странно, но этот снимок я не помнила. — А кто вот эти трое, ты уже догадалась. Качество фотографий вполне приличное — современность какая-никакая. Дина Егорова, Маша Усольцева и Женя Радченко. Все снимки сделаны не ранее, чем за полгода до похищения девочек и… смерти.
— И что это значит? — не понимала я. — Зачем ты их собрал? Непросто, наверное, было собрать всю коллекцию.
— Непросто, — кивнул Туманов. — Зато имеем наглядное свидетельство. Посмотри внимательно на всех восьмерых. И признайся: теперь находившихся под вопросом Дашу Малиновскую и Ульяну Берестову можно смело отнести к жертвам нашего маньяка. Смотри внимательно на всех — и на себя тоже. Очень внимательно, я тебя не тороплю.
Я смотрела, глаза перебегали с одного лица на другое. Сначала не понимала, потом вдруг стало неуютно, зачесалась лопатка — именно то место, до которого можно дотянуться только палкой! Спина чесалась просто невыносимо. Туманов вник в мои страдания, вытянул руку, почесал спину.
— Спасибо… — я сглотнула.
— Не за что. Обращайся. Ты увидела то же, что и я. Все девочки чем-то похожи. Не одно лицо, это было бы странно — но один тип. Светло-русые волосы, большие глаза, сравнительно круглое скуластое лицо. Почему-то именно такие девочки заводят нашего маньяка. Нет ни одной темненькой, обрати внимание. Почему? Это с чем-то связано. Может быть, из детства или еще откуда-то. Но явно не совпадение — не бывает таких совпадений. Девчонки смешливые, задорные, подвижные — и все примерно одного возраста. Совсем маленькие или подростки маньяка не интересуют. Есть соображения?
— Ни одного, — призналась я. — Может, его в школе похожая одноклассница шмякнула энциклопедией по башке? Вот и пронес это яркое чувство через всю жизнь. А теперь мстит всем на нее похожим, ассоциируя их со своей обидчицей.
— Блестящая версия, — похвалил Туманов, убирая фотографии в стол. — Ладно, забудь. Теперь мы знаем, кому следует опасаться больше всех… Чего зашла-то — по делу или от безделья?
— Про мини-ящеров хотела поговорить.
— Про этих? — Туманов открыл второй ящик и стал извлекать и расставлять на столе страшноватые деревянные фигурки, олицетворяющие причудливых пернатых. Мелькнула мысль: «Видимо, в детстве маньяк не наигрался в пластилиновых солдатиков».