Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Этих не рвало, ко всему привыкли. Но черным юмором перестали злоупотреблять, и голоса подсели. «Жертва задушена, — глухо вещал из-за стенки Головаш. — Предположительно руками. Насилие видно невооруженным глазом. Убийца вошел в исступление — видимо, обстановка подействовала, наносил сопутствующие удары, ломал кости, вывернул девочке челюсть. Скальп снимал небрежно, видимо, света не хватало, остались трещины на костях черепа… Нет, мужики и дамы, дальше без комментариев, все подробности прочтете в отчете…»
Наверху шумели люди, истошно голосила женщина. «Женечка, солнышко, ненаглядная моя!» Она кубарем катилась по ступеням, стала биться в загородки — растрепанная, источающая запах спиртного, в засаленной куртке неопределенного цвета. Оттолкнула Хорунжева, по глупости заступившего дорогу. Остановить этот хмельной
— Мужики, будем смотреть или что-нибудь сделаем? — взорвался Головаш.
Женщину оттащили. Она рычала, как тигрица, отбивалась ногами. От этого можно было тронуться! Проще всего заклеймить позором такую мамашу, объявить виноватой — забросила ребенка, не следила за ним. И это правильно. Если забыть, что остальные жертвы были из благополучных семей… Непутевую мать выносили втроем. Она колотилась в истерике, разбивала лоб о стену. Бригада из психбольницы была бы кстати. Бригадой, кстати, и закончилось, но об этом мы узнали только на следующий день…
Город Грибов содрогнулся от ужаса. Родители прятали детей по домам. Матери отпрашивались с работы, встали в строй бабушки и дедушки, проверенные няни из числа соседок и забытых, но любимых родственников. Официального обращения к горожанам не было — на такое партийные власти пойти не могли. Но люди о произошедшем знали, слухи расползались. Детям запрещали гулять, а если и разрешалось выйти во двор, то только под присмотром. Пацанов это, к счастью, не касалось, только девочек, но кто мог гарантировать, что однажды маньяк не возьмется за мальчишек? Разумеется, удержать всех детей дома было невозможно. Много понимают дети? Если с кем-то и случаются неприятности, то с ними точно ничего не произойдет! Всеми правдами и неправдами дети сбегали из дома, играли во дворах, лезли в гаражи… Личный состав городской милиции был поднят в ружье. Прибыли дополнительные силы из пригородных поселков. Наряды милиции и люди в штатском с красными повязками прочесывали дворы, проверяли чердаки, подвалы, нежилые или заброшенные строения — как будто там мог спрятаться маньяк, не имеющий собственного угла. Подобные мероприятия совершались несколько раз на дню и даже ночью, когда город вымирал. Подозрительных личностей задерживали, отвозили в отделение милиции для выяснения личности, мурыжили, потом отпускали. Примет преступника не было. Ничего — ни приблизительного описания, ни отпечатков пальцев. Майору Туманову только в моем присутствии несколько раз звонили из Красноярска. Он менялся в лице, но отвечал уверенно и четко, перечислял проведенные мероприятия, отчитывался о планах следствия. Проблема заключалась в том, что не было даже намека на результат, и эта проблема начинала довлеть.
Оперативный отдел работал по шестнадцать часов в сутки. Хатынский сообщил: дело на контроле там — указал пальцем в потолок, намекая явно не на бога. И если ситуация усугубится, а результатов по-прежнему не будет, то можно скручивать звезды с погон. Проверялись мастерские таксидермистов. Их в городе оказалось только две. В одной работал пенсионер, способный передвигаться только в инвалидном кресле (а также его супруга и внучок с признаками аутизма), в другой — сорокалетние сестры-близняшки, по национальности селькупы — мрачноватые, неразговорчивые, но едва ли тянущие на убийц. На вопрос, доводилось ли им снимать скальпы, сестры переглянулись, дружно кивнули. Потом уточнили: эти несчастные были не люди, тем более не маленькие русские девочки. На последний вопрос — где их мужья, женщины дали иносказательный ответ: духи забрали восемь лет назад. «Огненная вода была некачественной», — предположил Туманов, вернувшись в кабинет.
Проверяли работников заповедника, лесников, но без особого энтузиазма. Странная картина вырисовывалась: убийца девочек в лесу чувствовал себя как рыба в воде. А также успешно растворялся в городской среде, что было как-то фантастично. «Разные люди?» — предложил завиральную версию Хорунжев. «Это как?» — не поняли остальные.
Особое внимание уделяли пациентам психбольницы. Проходящие лечение не волновали — только выписанные. Я лично занималась этим вопросом, собирала информацию, погружалась в чарующий мир умственных патологий. Главный врач лечебницы Нефедов Юрий Иванович психологическому портрету маньяка, слава богу, не соответствовал. Он был любезен, предложил кофе, заставил помощницу извлечь из архива пыльные истории болезней. Шизофрения, диссоциативные расстройства, паранойя, маниакальные синдромы, психопаты… Ничего стоящего, к сожалению, не выбрала. Женщин вычеркнула сразу. Белая горячка, деменция, запутанные расстройства психики, несовместимые с нормальной жизнью, — тоже исключила. Большинство из тех, кого выписывали, снова попадали в больницу, другие покидали регион, их следы терялись. Около десятка оставались на учете у психиатра, принимали лекарства, проходили профилактические осмотры. Я напрасно теряла время! Убийца не был сумасшедшим. Нормальным человеком он тоже не был, но все же психических отклонений не имел. Что и подтвердил в доверительной беседе Юрий Иванович Нефедов:
— Прекрасно понимаю, душечка, зачем вы это делаете. Я в курсе происходящего. К сожалению, вы зря теряете время. Тот, кого вы ищете, прежде всего педофил. У него нездоровая тяга к малолетним девочкам. И только во вторую очередь он жестокий убийца. Однако он не псих — судя по тому, что его еще не поймали. Этот человек отлично заметает следы, сливается с местностью, располагает, судя по всему, заурядной внешностью. Он ВМЕНЯЕМ, как бы вам ни хотелось обратного. Подобные пациенты через мои руки не проходили. Наша клиентура, как бы это выразиться… несколько проще. И с чего вы взяли, что он «выпускник» нашей больницы? В районе несколько подобных учреждений. В крае — сотни. В Советском Союзе… даже страшно представить… Ищите своего клиента среди тех, кто держится подальше от заведений, кои я имею честь представлять. Заходите, если что, буду рад, Маргарита Павловна. Вынужден, кстати, предупредить: в ваших глазах порой возникает блеск, который я часто вижу у своих пациентов. Так что будьте осторожны, некоторых тем лучше не касаться…
Доктор был прав, безумие становилось моей повседневностью. Хуже всего приходилось ночью: являлись люди без лиц, стучали в окно, я слышала глухие голоса. Я просыпалась в холодном поту и однажды пожалела, что выгнала Малеева — хоть кто-то был бы рядом. Туманов же вел себя скромно, при встрече опускал глаза, все еще стыдился своего «провала». Я давно об этом забыла — подумаешь, напился мужик. Ему даже в голову не приходило спросить, как я сплю ночами! Прошло два дня. Все звонки в дежурную часть сопровождались замиранием сердца. Сводки просматривали, не дыша. Убийца затаился, на дело не спешил. Видимо, включился инстинкт самосохранения. Вероятность попасться выросла в разы. Он мог сделать паузу или решил сменить тактику.
— Не думаю, что он прекратит, — бормотал Туманов, просматривая отчеты оперативников. — Но может взять тайм-аут, присмотреться к новой для себя реальности. Воспользуемся затишьем, товарищи офицеры, или как всегда?
В накуренном помещении собрались все оперуполномоченные и даже я. Просить не курить было глупо. Все равно не поймут, что я имею в виду.
— Тему с умалишенными я бы закрывать не стал, — сказал Горбанюк. — Все маньяки по-своему психи. Он мог стоять на учете, принимал таблетки, купирующие позывы к насилию. Для подобных препаратов, разумеется, нужен рецепт.