Бородинское поле
Шрифт:
расположении 32-й дивизии. Здесь, в восьми километрах
южнее Кубинки, находился полк московского ополчения под
командованием майора Спасского. Полк этот входил в состав
32-й дивизии.
Все эти трудные для пятой армии дни генерал Говоров
находился в основном на левом фланге армии. Командарма
часто видели в передовых траншеях первых эшелонов, он
выслушивал доклады командиров батальонов и рот, давал им
указания, беседовал с солдатами.
пользоваться лесными массивами, небольшими рощицами и
даже мелким кустарником, советовал устраивать засады.
– Русский лес - это наше благо, - говорил Леонид
Александрович глухим, густым голосом. - Во всех войнах,
которые вела Россия на своей земле, наш лес был верным
другом и защитником нашей армии и врагом для пришельцев.
Особое внимание уделял генерал Говоров
артиллеристам. И никто этому не удивлялся: сам опытный
артиллерист, он на поле боя убедился в главенствующей роли
артиллерии, особенно противотанковой, в оборонительных
боях под Москвой, и не было, пожалуй, в пятой армии батареи,
в которой бы не побывал командарм. Командующий фронтом
генерал Жуков всегда с уважением относился к Леониду
Александровичу и высоко ценил в нем талант артиллериста,
мужественное хладнокровие и железную волю полководца.
В полк майора Спасского командарм приехал вместе с
Полосухиным. Это было под вечер 23 октября. Ополченцы
только что отразили ожесточенную атаку фашистов. Перед
передним краем еще дымились четыре немецких танка, и юго-
западный ветер доносил на КП полка терпкий запах паленого.
На заснеженном поле среди танков чернели трупы солдат, так
и не добежавших до первой линии окопов. Спасский
докладывал командарму о своих потерях. Они были
значительны, главным образом от минометов и вклинившихся
в боевые порядки нескольких танков. Полк располагался в
линию, без вторых эшелонов. За ним - артиллерийские
позиции и несколько танков. И это все. И командарм, и комдив,
и командир полка отлично понимали, что удержать напор
лавины свежих немецких корпусов, только что брошенных
Клюге в секторе пятой армии, будет чрезвычайно трудно и,
пожалуй, невозможно. Но у Говорова уже не было резервов, и
невозможно было снять хотя бы один батальон с других
участков.
Выслушав доклад Спасского и задав ему несколько
вопросов, Говоров в сопровождении Полосухина, командира
полка и своего адъютанта вышел из блиндажа и в бинокль
стал обозревать передний край. В стороне Дорохово гремела
артиллерийская канонада, профессиональный слух
Александровича определил: бьет тяжелая. Значит, там можно
ожидать удара. Даже ночью. Да, сейчас фашисты не чураются
и ночного боя, торопятся в Москву.
Мела поземка. Серебристые валы игриво бежали по
белому насту. Крепенький морозец щипал уши, и Говоров
поднял воротник солдатского полушубка. На голове его была
вместо генеральской папахи тоже обыкновенная цигейковая
шапка-ушанка. Плотный густой кирпичик усов командарма
посеребрил иней. Говоров понимал, что здесь советовать или
давать какие-то указания нечего: комдив и командир полка
сделали и делают все возможное и необходимое. Нужна
помощь - батальона бы два пехоты, полк противотанковой
артиллерии да бригаду танков. Тогда можно было с
уверенностью сказать, что свежие армейские корпуса Клюге
будут здесь остановлены. Но ничего этого у командарма не
было. Все армейские резервы уже давно введены в бой,
осталось всего две стрелковые роты да дивизион "катюш".
Какие-то крохи. Просить у командующего фронтом? Но ведь и
у него, кажется, пусто. Правда, начальник штаба фронта
генерал Соколовский сказал ему доверительно, что дня через
два фронт что-то получит, на подходе свежие соединения. Но
сколько их, и может ли он, командарм пятой, хоть на что-
нибудь рассчитывать? Фронт большой, и положение везде
тяжелое. Сосед его справа - Рокоссовский - сообщил, что за
последние два дня боев он потерял почти всю артиллерию, а
немец жмет, и дивизия генерала Панфилова под напором
лавины танков вынуждена была оставить станцию
Волоколамск. Да, если Клюге прорвет здесь оборону полка, то
его танки смогут ворваться в Кубинку с юга. Мысль эта больше
всего тревожила командарма, и он уже готов был отдать
Спасскому свой последний резерв - две стрелковые роты и
дивизион "катюш". Но канонада на автостраде в районе
Дорохово настораживала и заставляла воздержаться от
подобного решения. "Дорохово... Тучково", - мысленно
повторял Говоров названия двух железнодорожных станций.
Потом обратился к командиру полка:
– Товарищ Спасский, я прошу вас, - он сделал нарочитое,
слишком явное ударение на слове "прошу", чтоб подчеркнуть,
что он не приказывает в данном случае, хотя должен был бы
приказать, а просит, - прошу вас продержаться на этих
позициях хотя бы тридцать шесть часов.
Полосухин и Спасский переглянулись: почему именно