Бородинское поле
Шрифт:
Ему виделось сплошное белое, заснеженное поле, над
которым со свистом и завыванием мела жестокая,
обжигающая поземка.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Все что угодно мог себе представить полковник Густав
фон Гуттен, только не то, что творилось на фронте под
Москвой в эти морозные январские дни.
До конца 1941 года вверенный ему пехотный полк,
доукомплектованный и экипированный, размещался во
Франции, и новый, 1942
января уже занимали оборону во втором эшелоне дивизии в
сотне километрах от Москвы.
Фон Гуттен гордился своим полком: его костяк составляли
ветераны, прошедшие боевую закалку в сражении на реке Сер
в мае 1940 года, а сражение было жаркое и ожесточенное, с
достойным противником, каким показали себя солдаты и
офицеры 6-й французской армии. Там были атаки и
контратаки, были убитые, раненые и пленные, горели танки и
падали на землю горящие самолеты. Все было как на
серьезной войне. Но то, что происходило здесь, опрокидывало
все прежние представления Гуттена о военных действиях
вообще и непобедимой армии фюрера в частности. То, что
творилось здесь, на участке, обороняемом дивизией, в
которую в чрезвычайной спешке был влит полк Густава
Гуттена, полковник мог бы назвать кромешным адом,
бедламом и еще черт знает чем, но всему происходящему он
не мог найти объяснения. А Гуттен по складу своего характера
был аналитиком, и всякое явление порождало в нем "вопросы:
"почему?", "где причина?" и "кто виноват?". Все, что он слышал
раньше о событиях на Восточном фронте, не имело ничего
общего с тем, что он увидел воочию, и не просто увидел, а
стал соучастником этих "кошмаров и безобразий", как
выразился его адъютант лейтенант Август Кольб, тот самый
Кольб, который в битве на реке Сер спас жизнь Густаву
Гуттену.
Полковник Гуттен видел позорную, по его мнению,
картину не отхода и даже не отступления, а бегства полков
первого эшелона их дивизии. Через оборонительные позиции,
занимаемые полком Гуттена, проходили не подразделения
регулярных войск, а какой-то сброд физически и нравственно
надломленных и растерянных людей, многие из которых не
имели оружия. Из отрывочных, сумбурных рассказов этих
бегущих, которых Гуттен даже стыдился назвать своими
соратниками, он узнал, что ночью советские солдаты
ворвались в их окопы, завязался скоротечный рукопашный
бой, жестокий и кровопролитный... В итоге многие солдаты
фюрера пали смертью храбрых, раненые остались на поле
боя, иные
батальона. И самое немыслимое безобразие, что до глубины
души возмутило полковника, - это сообщение о том, что вся
полковая артиллерия в целости и исправности, все минометы
и тяжелые пулеметы с боеприпасами оставлены неприятелю.
Неслыханный позор, которому Густав Гуттен не мог найти не
только оправдания, но просто объяснения.
Успешная ночная атака русских, занявших передовые
траншеи немецкой обороны, если не удручающе - этого не мог
допустить Гуттен, - то, во всяком случае, и не ободряюще
подействовала на солдат да и на некоторых офицеров его
полка, таких, например, как командир второго батальона майор
Розенберг, просивший усилить его танками.
Полковник вспомнил, как в ночь под Новый год лейтенант
Кольб провозгласил тост за то, чтобы каждый солдат и офицер
убил на Восточном фронте не менее десяти русских. Гуттен
тогда осторожно поправил своего ретивого адъютанта:
– Десять коммунистов, Август.
– Не вижу разницы между коммунистами и русскими, -
отозвался изрядно захмелевший толстяк майор Розенберг. -
Одна цена. Все они славяне, все - исконные враги Германии и
фюрера.
Шли вторые сутки, как полк прибыл на Восточный фронт,
и ни он, полковник Гуттен, ни его адъютант лейтенант Кольб не
убили ни одного русского, а майор Розенберг доносил, что его
батальон понес потери от массированного огня русской
артиллерии.
Полк Гуттена занимал оборону по восточной опушке
леса, смешанного, со множеством полян, кустарников и
мелколесья. Полковник считал эту позицию удобной: тылы
были укрыты в лесу. Правда, на правом фланге, на участке
первого батальона, местность была открытая, но зато перед
окопами серой от кустарников змеей извивался овраг,
служивший препятствием для танков. Оборонительный рубеж
был оборудован загодя - железобетонные колпаки на
пулеметных гнездах, блиндажи, окопы полного профиля,
соединенные ходами сообщения, траншеи, колючая
проволока, минные поля - словом, все условия для длительной
жесткой обороны, способной сдержать мощный натиск
наступающего противника.
В тылу первого батальона, в большом селе, от которого
уцелело меньше половины строений, располагался штаб
дивизии, а невдалеке от него, на опушке леса, между стыком
первого и второго батальонов, - штаб полка.