Бородинское поле
Шрифт:
– Вы их не преследовали?
– спросил Брусничкин.
– Бесполезно, товарищ комиссар, - виновато помялся
старшина, - силы не равны: нас четверо, а их не меньше
взвода, а может, и рота.
– Хорошо, - сказал Брусничкин и подумал: "Ну что за
ребята - золото: столкнулись с численно превосходящим
врагом, загнали его в лес и о лапнике не забыли". Сказал: -
Это бросьте, машины и так вышли.
– Нет, товарищ комиссар, возьмем.
Дорожка тут известно какая - фронтовая, - ответил старшина и
поднял свой лапник.
Когда все уселись в санитарный фургон и начали
оживленно вспоминать недавнюю встречу в лесу, Брусничкин
подумал, что нужно немедленно сообщить в штаб армии о
немцах, которые оказались в нашем тылу. Таких разрозненных
недобитых групп и целых подразделений немцев немало
бродит по лесам в попытке пробиться через линию фронта к
своим. Их нужно как можно быстрей обезвредить, обезопасить
от них наши тылы и коммуникации.
...Батальон Сухова наступал на деревню Дворики. И
здесь, как это часто случалось, от Двориков остались одни
головешки, в буквальном смысле ни кола ни двора, но место
это - высотку над ручьем, расположенную между двумя
опорными пунктами, - немцы хорошо укрепили, и обойти ее не
было никакой возможности. Взять эти Дворики с ходу не
удалось, и батальон отошел на исходные позиции, ожидая
подхода артиллерии. Сухов ругался: опять бог войны отстал от
матушки-пехоты. Дружески язвил по адресу капитана Думчева.
Комбат, конечно, понимал, как трудно достается артиллерии.
Не хватает тягачей, транспорта; полк Макарова почти целиком
на конной тяге. Сказывается большой некомплект лошадей, а
те, что есть, до такой степени загнаны, что еле на ногах
держатся. Доходяги, измученные, истощенные. Фуража не
хватает. Теперь постоянно приходится совершать
многокилометровые марши по глубокому снегу, через овраги,
ручьи и реки. Думчев говорит: в обороне в осеннюю распутицу
и то легче было. А тут разве угонишься за пехотой при таком
темпе наступления?
18 февраля полк Макарова переходил на новые позиции.
Полк спешил, артиллеристы понимали, что пехота ждет их
огонька. Глеб, Брусничкин и Саша ехали в одних санях. Леонид
Викторович, как обычно, в присутствии Саши много балагурил,
откровенно любезничал с ней, сыпал комплименты, словно
хотел этим досадить Макарову, к которому, по его убеждению,
Саша была неравнодушна.
– Там, за рощицей, что-то чернеет, - проговорил
задумчиво Глеб, глядя
– Похоже, стога сена.
– Это
было бы как нельзя кстати.
– Надо послать разведать, - быстро сообразил
Брусничкин.
– Послать-то некого. Разве что наших ординарцев.
– Конечно, пусть Чумаев и Коля добегут и выяснят, -
охотно согласился Брусничкин.
– Сенцо нам не помешает.
Ординарцы ехали сзади на второй подводе, и Глеб сразу
же распорядился, назначив Чумаева старшим, и предупредил:
– Будьте осмотрительны.
Это обычное в таких случаях предупреждение
встревожило Сашу. Сердце матери всегда настороже и в
тревоге, когда рядом с ее ребенком ходит опасность. Она тоже
шепотом напутствовала сына:
– Смотри, сынок. Говорят, в лесах полно немцев, которые
из окружения выходят.
– Да что ты, мама, какие там немцы, - небрежно
отмахнулся Коля. В парнишке заговорило мужское самолюбие.
– А хоть бы и немцы - у нас есть чем угостить.
– И Коля хлопнул
правой рукой по кобуре нагана, а левой достал из кармана
гранату-лимонку и широко заулыбался.
Саша только вздохнула и сокрушенно покачала головой.
Подумала: "Совсем еще дитя, а вишь как хорохорится. Хорошо,
что рядом будет Чумаев: этот - мужичок осторожный, зря
голову под пулю не подставит. Семь раз отмерит, прежде чем
отрезать". Успокоила себя таким образом.
О том, что Чумаев осторожен и трусоват, знали многие в
артиллерийском полку и незлобиво подшучивали над
ординарцем комиссара. Чумаев не обижался: пускай себе
болтают, его от насмешек не убудет. Насмешки - не пули, они
безопасны, особенно если к ним привыкнуть и не обращать
внимания.
Тяжело идти по целине. Рощица только кажется, что
близко, а на самом деле до нее километра полтора набежит,
если не с гаком. Коля идет впереди: ему что, он легкий, не
проваливается - его снежный наст держит. Шустрый парень.
Чумаев даже завидует ему. Он всем завидует: шустрым и
нерасторопным, толстым и тонким, здоровым и больным.
Такой у него характер, у Егора Чумаева. Не завидует, пожалуй,
только Кузьме Акулову: в душе считает его поступок не
подвигом, а глупостью.
Справа - лес, впереди рощица насквозь
просматривается, за ней действительно что-то чернеет. Пока
трудно сказать, что именно: может, деревья, а может, и стога.
Полковник в бинокль смотрел, ему видней. А у Чумаева нет