Бородинское поле
Шрифт:
бинокля. И у Коли нет. Но он глазастый, молодые глаза хорошо
видят. Только что он в стогах понимает. Одним словом,
москвич, горожанин. Слева - косогор, на нем стайка берез
одиноко и сиротливо молчит. Должно быть, там хутор был, да
от него ничего не осталось, опереди, за рощицей, в мглистой
дымке темнеет лес. Леса, леса Подмосковья.
Когда добрались до рощицы, Чумаев оглянулся: дорога,
по которой шел полк, теперь безлюдна, артиллеристы
скрылись
тоскливо и одиноко. В голову лезут всякие беспокойные мысли.
И день под стать его мыслям: серый, угрюмый, без просветов.
Небо слилось с землей, размыло горизонт, все потонуло в
сумерках, хотя время к полудню приближается. Мороз ослаб, и
ветра нет. Тихо.
Чумаев не поспевает за Колей. Мальчишке что: он
налегке, с одним наганом, а у Егора винтовка, она, считай,
десяток наганов перетянет, если на весы бросить. Да гранаты.
Да вещевой мешок. А Коля свой на санях оставил. Мог и
Чумаев оставить, но решил, что так надежней. Вещмешок
всегда при себе сподручней держать. Чумаев еще в середине
рощицы, а Коля уже на противоположной опушке.
Остановился, поджидает старшого вперед смотрит и по
сторонам. Впереди тихо, только на западе за бугром,
скрывшим полк, слышна далекая стрельба. Справа лес угрюмо
молчит, и в этом его молчании кроется нечто загадочное и
таинственное.
– Ну вон, смотри, - указывает Коля на два стога, до
которых от них метров двести.
– Точно, полковник не ошибся - сено, - говорит Чумаев.
– А ты почем знаешь? Может, совсем и не сено.
– А что еще?
– Солома, - вполне серьезно сказал Коля.
– Со-ло-ма, - передразнил Чумаев.
– Какой спец по части
фуража объявился. Ты в деревне-то когда-нибудь бывал? Не
приходилось? Сразу видно - москвич.
– А почему не солома?
– В стогах солома? Отродясь такого не видал.
Наивность Коли раздражает Чумаева. Но Коля
настойчив, твердит свое:
– У вас не бывает, а тут может. Везде по-разному. Пойдем
проверим. Полковник что приказывал? Выяснить и доложить.
– Руками, что ль, пощупать? Глазам не доверяешь?
– И руками. Полковник как сказал? Дойти до стогов,
узнать.
– Ну и иди, если ты собственным глазам не веришь. А я
не дурак, чтоб зазря сугробы месить. Нам еще вон сколько
назад по снегу шастать. К обеду до своих добраться бы.
Коля пошел к стогам, а Чумаев втиснулся в развилку двух
берез-близнецов, прислонил к стволу винтовку, закурил. Глядя
на удаляющегося Колю, подумал: "Зарыться
душистого сена, хранящего летнее тепло, и соснуть, как в
берлоге, часок-другой. А Коля - чудак, наивный мальчишка.
Зачем поплелся, когда и так видно. Верно говорят: глупая
голова ногам покою не дает. Ну да пусть его".
И вдруг видит, как справа от леса прямехонько на рощицу,
где он сидит, идут три немца. Сомнений никаких - определенно
немцы. Автоматы на шее болтаются, в длинных шинелях, а
головы чем-то обмотаны. Ну точно огородные пугала. Смехота
– срамота. Да только Чумаеву не до смеха. Видит, на опушке
леса какое-то шевеление. Присмотрелся: господи, царица
небесная, да там же целый муравейник немчуры, тьма-
тьмущая!
Всполошился Чумаев, екнуло сердце, холодный пот по
спине пробежал. Схватил винтовку, глянул на стога, а Коли нет.
Куда же он подевался? За стог, стало быть, зашел? "Крикнуть
ему, что ли? Предупредить? Да нет, боязно: немцы услышат. И
мешкать нельзя. Так что же делать? Вот она - смертушка-беда,
нежданно-негаданно нагрянула.
Чумаев загнал патрон в патронник и, не раздумывая, что
есть силы помчался по роще в западном направлении, куда
ушел их полк. Только бы поскорей оторваться от немцев. Пока
что они его не видят, роща скрывает. А как заметят – стрелять
начнут. Расстояние между ними постепенно удлиняется, но
пуля дура, далеко летит и за полкилометра может настигнуть.
Он изредка оглядывался, скользил поспешным, пугливым
взглядом по стогам, все Колю надеялся увидеть. Не было
Коли. Что с ним будет? Убьют или в плен возьмут. А это,
считай, что в лоб, что по лбу, один хрен. Пропал ни за что, а
вернее, из-за глупости своей. Послушался бы старшего...
...Тра-та-та... Это из автомата. Оборвались мысли о Коле.
Теперь в пору о себе подумать. Стреляют, а куда - неизвестно.
Снова очередь из автомата. И пули жиг-жиг - значит, по нему.
Выходит, заметили. Теперь дай бог ноги. А пот уже не
холодный, а горячий струится по лицу, солено попадает в
глаза. Жарко и тяжело. Сбросить бы полушубок и мешок. Все
равно лишние, только мешают. Да нельзя, не положено.
Стреляют еще, но пули уже не свистят. Возможно, с Колей
идет перестрелка. Он несколько раз падал в снег, вставал и
снова бежал изо всех сил.
Стрельба наконец утихла. Чумаев обернулся: немцы
далеко, в рощу вошли, заполнили всю до краев. Пропал Коля.