Бородинское поле

Шевцов Иван Михайлович

раньше, чем это сделает танк, и Федор нагнулся, чтобы взять

снаряд, и только в этот миг, не чувствуя боли, увидел, что у

него нет правой руки, увидел оголенную, окровавленную кость

и, еще не сообразив, что с ним произошло, инстинктивно

схватил левой, целой и невредимой, рукой снаряд, дослал его

в казенник и, почти не целясь, выгадывая секунды, выстрелил.

И тут же упал без сознания.

Через тридцать лет после этого боя Дмитрий

Лелюшенко,

Николай Нечаев и Федор Чихман встретятся на

Бородинском поле солнечным летним днем, вспомнят тот

тяжелый октябрь сорок первого и боевых друзей, что лежат в

братских могилах возле станции Бородино и на западной

окраине деревни Горки. Но в те минуты, когда на правом

фланге фашистские танки рвались на КП армии, Виктор

Иванович Полосухин еще не знал, что на левом фланге другая

группа танков штурмует Шевардинский редут. Лишь когда он

положил трубку полевого телефона после разговора с

командармом, на его НП снова раздался телефонный звонок.

Подполковник Макаров натянутым, искусственно сдержанным

голосом докладывал, что от Шевардино в направлении

Семеновского и Багратионовых флешей идет свыше двадцати

танков врага. Полосухин выслушал его очень спокойно и

неожиданно переспросил:

– Сколько ты сказал? Около двадцати?.. Это ничего, это

совсем немного. Для вас это пустяк, сущий пустяк. Сейчас

здесь, На правом фланге, тяжеловато, здорово жмет. Главный

удар немец направил сюда. Занял Бородино. Ты вот что, Глеб

Трофимович, рассчитывай на свои силы, на себя надейся.

Только на себя. И смотри - чтоб ни один танк не проскочил. Я

надеюсь на тебя и верю - твои молодцы не подведут, не

дрогнут. Так и передай им. Желаю удачи.

Он хотел сказать, что прошедшей ночью хорошо

поработали минеры, что перед орудиями полка на всем

протяжении оборонительной линии густо поставлены

противотанковые мины, но Макаров об этом и сам знал. И не

только он, знали и командир дивизиона капитан Кузнецов, и

командир батареи старший лейтенант Думчев, и командир

взвода лейтенант Гончаров, и командир орудийного расчета

сержант Ткачук, и наводчик ефрейтор Лихов, знали все

артиллеристы, не исключая Чумаева и Акулова.

От Шевардино шли немецкие танки. Артиллеристы Глеба

Макарова молчали: таков был приказ командира полка - пока

не пройдут минное поле, не обнаруживать себя. Шли они по

обе стороны старинного тракта, окаймленного древними,

видавшими виды березами, на которых вызывающе нарядно и

ярко сверкал и переливался первый иней. По самой дороге

уступом

назад двигалась группа саперов с миноискателями -

немцы были уверены; что если и поставлены мины, то прежде

всего на дороге. Глеб, прильнув к окулярам, проговорил:

– Осторожничают, паразиты, минеров пустили. А дорога-

то как раз и не минирована, проход для своих, для Щербакова

и Нечаева, оставили. - Затем обратился к стоящему рядом

Кузнецову: - Артем Артемыч, прикажи угостить минеров из

одного орудия, чтоб по проспекту не ходили. Пусть отвыкают от

дурных привычек.

– Есть, товарищ подполковник, это мы с удовольствием, -

с будничной веселостью ответил Кузнецов и, подойдя к

телефонному аппарату, распорядился.

Грохнул выстрел, затем второй, третий.

Глеб видел в стереотрубу, как минеры шарахнулись за

толстые стволы берез, залегли, притаившись. Сказал, не

отрываясь от окуляров:

– Жалко, один снаряд в березу угодил. А она как-никак

современница Кутузова. Живая реликвия.

Егор Чумаев и Кузьма Акулов стояли в сторонке и

напряженно всматривались в зловещее движение танков.

Невозмутимое поведение командира полка, его кажущаяся

беспечность или даже бравада действовали благотворно на

окружающих. По крайней мере, капитан Кузнецов проявлял

завидное самообладание и, казалось, не то что подражал

своему командиру, а старался перещеголять подполковника в

хладнокровии и выдержке. Грубое, словно вырубленное в

камне лицо его хранило строгость и обыденное спокойствие.

Он ни малейшим движением, ни жестом не реагировал на

свист снарядов над головой. А из танков теперь стреляли

именно по этому кургану, где находился НП Макарова.

Егор Чумаев сказал Акулову, но так, чтоб и другие

слышали:

– Если один снаряд сюда случайно угодит, то всем нам

крышка в этой яме.

"Предупреждает из трусости. А вообще-то, он прав", -

подумал Глеб, глядя вперед уже в бинокль. Танки

приближались к минному полю. Глеб сказал Кузнецову:

– Начинается. Иди к себе. И чтоб никакой паники. Только

по нашим трупам могут пройти.

– И по трупам не пройдут, Глеб Трофимович, - негромко

отозвался Кузнецов, впервые назвав старшего начальника не

по званию.

Макаров доброжелательно кивнул, и Кузнецов без

суетливости, но быстро спустился с кургана и по рву зашагал

на свой КП.

Чумаев как-то странно посмотрел ему вслед, затем

самодовольно шепнул Акулову: