Бородинское поле
Шрифт:
– Видал? Моя идея, я подсказал. А то болтается тут без
надобности. Один глупый снаряд - и всем крышка.
– Как пить дать. Ты у нас известный стратег. . - В
хитроватых глазах Акулова блеснули иронические искорки.
А Чумаев этаким лебезящим голоском в сторону широкой
спины Глеба:
– Товарищ подполковник, вы сегодня с утра неемши.
Может, перед боем подкрепились бы маленько? А то как же на
голодный желудок?..
–
– не поворачивая головы и не отрываясь от своих мыслей,
отозвался Глеб.
– Да я мигом, один момент, - сказал приглушенно Чумаев,
сказал для Акулова, а не для командира полка и, скатившись с
кургана, по-заячьи запрыгал в сторону монастыря.
"Хитер, бестия, ну и ловкач", - подумал Акулов. А Глеб,
по-прежнему не поворачиваясь, заговорил:
– А вообще, Чумаев, натощак оно, может, и лучше. В
голодном человеке пробуждается зверь. Сейчас нам это
необходимо.
– Так-то оно так, товарищ подполковник, только у Егора
своя стратегия и тактика.
– Это что у тебя за тактика, Егор?
– Глеб не знал, что
Чумаева уже и след простыл, ждал ответа. Акулов нарочито
молчал. Глеб обернулся и, не найдя своего ординарца,
удивился: - Где же он?
– Ускакал насчет завтрака соображать.
– Да-а, он у нас сообразительный, - покачал тяжелой
головой Глеб. - Как ты, Кузьма, находишь, сообразительный
Чумаев?
– Чересчур, товарищ подполковник, - лукаво ответил
Акулов, шмыгнув носом. - Не то что покойный батальонный
комиссар: пошел в атаку и не сообразил, что его могут убить.
– Вы могилу гильзами окантовали?
– Все сделал, как было приказано, - ответил Акулов,
хлопая глазами.
– Гильзы глубоко в землю вогнали?
– Считайте, по самые шляпки.
"Непостижимое спокойствие, - подумал Акулов о
Макарове. - Танки вон уже видны невооруженным глазом,
несколько снарядов угодило в толстую стену монастыря, и
осколки от них шлепнулись здесь, возле НП, а его это как будто
совсем не касается, его интересует, хорошо ли помечена
могила Гоголева".
Час тому назад Глеб обошел позиции полка, побывал у
каждого орудия. Сопровождавший Макарова командир батареи
Думчев доложил, что прорвавшиеся вчера к станции два
немецких танка напоролись на засаду наших танков и были
уничтожены. Таким образом, угроза с тыла была устранена, и
Думчев обратился к командиру полка с просьбой разрешить
ему расположить взвод Дикуши между взводом Гончарова
соседней батареей.
– Меня беспокоит лес у железной дороги, - объяснял
мрачноватый Думчев.
– Если прорвутся оттуда, двумя орудиями
их будет трудно остановить.
Макаров согласился: этот лесок и его беспокоил.
Беспокоило его и положение дивизиона капитана Князева. На
рассвете от Князева на подводе прибыли тяжелораненые
артиллеристы. Сопровождавший их ефрейтор вручил
командиру полка донесение Князева, в котором сообщалось,
что дивизион вместе с небольшим отрядом добровольцев
ведет непрерывный бой, находясь во вражеском полукольце. И
добровольцы, и артиллеристы несут потери в людях и технике.
Взвод, сопровождавший контратаку Гоголева, полностью
погиб, а пушки его раздавлены танками. Но самое главное - в
дивизионе кончаются снаряды и продукты. Рубеж, который они
удерживают, по мнению Князева, сейчас уже не представляет
тактической ценности, поскольку немцы обошли его с юга и
севера. Дивизион Князева и отряд добровольцев оказались в
тылу у немцев. Но ни Князев, ни отряд добровольцев не могут
без приказа оставить позиции. Обо всем этом Макаров
доложил комдиву, намекнув, что .в настоящее время дивизион
Князева был бы очень кстати здесь, на Бородинском поле. Но
Полосухин сказал, что ему видней, где находиться отряду
добровольцев и дивизиону Князева, что именно эта группа
держит под контролем отрезок автострады и мешает немцам
подбросить резервы артемковской группировке.
– А снаряды и продовольствие им пошлите, и
немедленно! - приказал Виктор Иванович и добавил с
неприсущим ему раздражением: - А вообще, подполковник, об
этом вам следовало раньше побеспокоиться.
Продукты и боеприпасы Макаров направил Князеву
тотчас же.
Во взводе Гончарова Глеб задержался дольше, чем у
других орудий. С бойцами беседовал откровенно, не скрывая
сложности и остроты положения.
– Мы должны быть готовы ко всему. У каждого из нас есть
только одна жизнь. И нам она дорога, - говорил он, сидя на
орудийном лафете.
– Нас схватили за горло и хотят задушить.
Всех. Отнять у нас все - родину, близких, родных. И мы можем
либо умереть в бою, либо победить. Иного выбора нет.
Он посмотрел на Гончарова, сосредоточенного,
сверкающего карими внимательными глазами, спросил:
– У тебя где семья?