Бородинское поле
Шрифт:
вспомнив о своем командире, который находился там же, где
был убит Петр Цымбарев и которому он нес в котелке завтрак:
разогретую говяжью тушенку и кусок черного хлеба, спросил;
– Это как же его? Подполковник где?..
– Ранен подполковник, - печально ответил Елисей и
прибавил жалостно, по-женски: - Все лицо у него в крови.
Чумаев ничего не сказал Елисею и по-заячьи запрыгал
на НП.Глеб Макаров и в самом деле был легко ранен. Осколок
снаряда
залила его лицо. Когда Елисей после взрыва увидел упавшего
на лафет сына, он не сразу бросился к нему, вначале
посмотрел на командира полка и, увидев его окровавленное
лицо, понял, что произошло, подхватил на руки сына. Сам же
Макаров не почувствовал своего ранения, ему об этом сказал
Акулов, тогда он резко провел ладонью по щеке и, не ощутив
боли, а только размазав по лицу кровь, решил, что это пустяк,
царапина, решительно отмахнулся от Акулова, приказал ему
занять место заряжающего, а место наводчика уже занял Иван
Федоткин. Орудие снова повернули в сторону Шевардино,
откуда по незаминированной дороге двигалась колонна
бронетранспортеров.
Бой был в самом разгаре. Над всем Бородинским полем
стоял неумолкаемый грохот, а перед Багратионовыми
флешами висела ржавая дымка, образовавшаяся от
артиллерийской стрельбы, разрывов снарядов и едкой гари,
которую доносил сюда западный ветер от горящих фашистских
танков. Глеб видел, как сгруппировавшиеся на левом фланге в
секторе батареи Думчева танки, напоровшись на минное поле
и меткий огонь артиллеристов, начали поспешно отходить.
Вслед за отходом танков он увидел бронетранспортеры на
дороге и пехоту справа и слева от дороги. Стал ясен замысел
немцев: захватить наши артиллерийские позиции стрелковыми
частями.
Обстановка принимала угрожающий оборот. У полка не
было стрелкового прикрытия. Если фашистской пехоте удастся
ворваться на позиции полка, она подавит своей массой,
численностью всю его артиллерию и откроет путь танкам на
Семеновское, Псарево, станцию Бородино. Словом, это будет
конец не только полку, но и всей 32-й дивизии. Не теряя
времени, он с НП по телефону приказал всем батареям
открыть огонь по бронетранспортерам и рассыпавшейся по
заснеженной равнине пехоте, а сам затем быстро пошел на
свой КП, чтобы немедленно связаться с Полосухиным.
Внизу кургана, у рва, он лицом к лицу столкнулся с
Чумаевым. Видя окровавленное лицо командира и необычно
встревоженные злые глаза, Чумаев растерялся, сник,
на Глеба виновато-пришибленным взглядом, облизывал
посиневшие губы и не решался произнести ни слова. Только
молча, стыдливо выставлял вперед котелок с тушенкой и
моргал белесыми ресницами.
– К орудию, к Федоткину, живо, - на ходу бросил ему Глеб,
не удостоив даже взглядом.
В блиндаж КП он ворвался как ураган, напугав всех своим
видом - в крови были и лицо, и руки, и светлый дубленый
полушубок.
– Что с вами?
– поднялся начальник штаба Судоплатов.
–
Врача! Немедленно!..
– Ничего со мной, а врача прошу не беспокоить, - сурово
сказал Глеб и потянулся к телефону.
Доложив комдиву обстановку, Глеб попросил поддержать
полк хотя бы ротой стрелков. Он знал, что у Полосухина в
данный момент нет в резерве этой роты, и все же просил,
чтобы, получив отказ, обратиться с новой просьбой.
– Положение, товарищ полковник, критическое, - говорил
Глеб, стараясь сохранять спокойствие. - Попросите у
командарма поддержки "катюш". Хотя бы два залпа. Они так
нужны. На худой конец, хотя бы один залп по скоплению
пехоты. Это спасет положение.
– Не обещаю, Глеб Трофимович, - ответил Полосухин.
–
Противник прорвался к командному пункту армии. "Катюши"
отведены в тыл. Генерал Лелюшенко ранен. Продержитесь.
Постараюсь чем-нибудь помочь. Но сейчас держитесь... Об
отходе чтоб и мыслей не было. Вы поняли меня?
Комдив положил трубку. С минуту Глеб сидел молча,
уставившись отрешенно на Судоплатова. Начальник штаба
настороженно и выжидающе смотрел на командира. Появился
запыхавшийся фельдшер, проворно открыл свою сумку, достал
спирт, йод, бинты. Глеб отстранил его рукой:
– Погоди, не к спеху. - Потом заговорил, щуря глаза и
никого не замечая: - На правом еще сложней. Командарм
ранен. Резервов нет.
– Вскинув голову и сжав кулак, твердо и с
неистовой решимостью сказал: - Надо держаться. До
последнего снаряда, до последней гранаты. Пехоту будем
косить шрапнелью. Все поле засыплем шрапнелью. Я пойду
на батареи.
– Товарищ подполковник, разрешите перевязать, -
взмолился фельдшер и решительно преградил ему дорогу.
Глеб недовольно поморщился, но уступил:
– Давай, только побыстрей.
Пока фельдшер промывал рану и накладывал повязку,
Судоплатов отдал приказ на батареи.
– Я пошел, - сказал Глеб начальнику штаба и