Борстальские подонки
Шрифт:
– Тошноту.
– Правда?
– О, да. Беспокойство. Неудобство. Я возненавидел ту секунду, когда зацепился за них взглядом. В том смысле, что и правда - возненавидел, Нельсон. Что это значит?
Лицо Нельсона на секунду стало напряженным и серьезным, он погрузился в свои мысли. А потом внезапно он снова переключился на Сэма, заулыбался и заново налил им выпить.
– Поговорим об этом в другой раз, - произнес он, поднимая стакан.
– Только так можно ожидать, что однажды ты с этим справишься, Сэм!
– Эти часы - связаны ли они с тем, что
– Да, они были причиной.
– Почему? Что они означают?
– Выпей, Сэм, и выкинь проблемы из головы.
Но Сэм продолжал настаивать: - Это потому, что эти же часы я видел в прошлом, да? Я же прав?
– Я сказал, выпей, Сэм.
– В этих часах есть физическая связь с прошлым. Я довольно близко подобрался к истине, да? Это связь с чем-то, что произошло десять лет назад с МакКлинтоком и отцом Энни - и эта связь так сильна, что я лишь однажды ее почувствовал, и она показала мне эти события от первого лица!
Нельсон звякнул колокольчиком, висящим над стойкой.
– Время, джентльмены.
Что-то в поведении Нельсона, что-то невидимое, какая-то необъяснимая аура - добрая, мягкая, но сильная - заставила Сэма подчиниться. Потребность в дальнейших вопросах и объяснениях внезапно показалась неуместной, как если бы Нельсон был старшим офицером, намного выше его по рангу.
И, раз уж на то пошло, думаю, это именно так и есть.
Сэму совершенно не хотелось покидать уютное тепло "Arms" и загадочное обнадеживающее общество его хозяина.
– А может устроим сегодня закрытую пьянку [12] , Нельсон?
12
Вроде как до 2003 года британские пабы было предписано закрывать в определенное время. После закрытия зачастую устраивались неофициальные пьянки только для "своих".
– Тебе сейчас - дом и постель, мистер Уголовный Розыск, - сказал ему Нельсон.
– Проспись. Тебе это нужно.
– Но мы все же поговорим, в другой раз? Ну, знаешь, про... про все такое...
– Конечно. Просто сделай одно одолжение, Сэм. Не проболтайся о нашем маленьком разговоре этой ночью. Лучше оставить это между нами. Что происходит в "Railway Arms", остается в "Railway Arms", ты меня понял?
Сэм задумался, а потом кивнул.
– Я понял, Нельсон.
– И уже в дверях он оглянулся и добавил: - Спасибо.
– Всегда рады видеть, - откликнулся Нельсон.
– Хорошо тебе добраться, Сэм.
Я не знаю, кто этот человек - я даже не знаю, человек ли это вообще - но я точно знаю, что он друг. Настоящий друг. И этого уже достаточно.
Когда Сэм вернулся к себе в квартиру, голова у него была хмельная, но не от выпивки. Он себя чувствовал на удивление трезвым, если принимать во внимание, какое количество скотча влил ему в глотку Нельсон. А опьяняли его на текущий момент видения и сны, проблески той реальности, которая оказалась
– Я счастлив, - сказал он себе. И усмехнулся.
– Я и правда, действительно, чертовски счастлив!
Счастлив и страшно голоден. Он отправился на кухню, поджарил себе целую гору хрустящих хлебцев и намазал их дрожжевой пастой. А поскольку официально он все еще числился в холостяках, а следовательно, совершенно вправе был так себя вести, он залил их еще парочкой бутылок темного эля из холодильника.
Только он принялся за третью бутылку, из общего коридора за дверью раздался голос, который он всегда страстно желал услышать: "Ты там не спишь? Это девушка из твоих снов, Сэм - и у меня есть для тебя кое-что особенное!"
Его сердце заколотилось, и он бессознательно рванулся открывать дверь - и замешкался. Официально он лежал дома с гриппом. Именно это должен был сказать всем Шеф, и Сэм хотел, чтобы все именно так и думали, даже Энни. Особенно Энни. Как он мог бы объяснить, что испытал кратковременный экзистенциальный приступ, вызванный принудительным путешествием во времени? Он не хотел, чтобы кто-нибудь смотрел на него искоса, шептался у него за спиной, ставил ему диагнозы за чашечкой кофе в столовой. Это стало бы причиной слухов разрушительной силы.
– Ты не можешь зайти, Энни, - откликнулся Сэм.
– Даже так? И как ее зовут?
– Ее зовут инфлюэнца, и прямо сейчас мы с ней в постели. Я болею, Энни. Буду дома, пока не очухаюсь. Приказание Шефа.
– У тебя грипп?
– воскликнула она.
– Бедненький Сэм! Впусти меня, я побуду твоей медсестрой.
– Я заразный, - и чтобы доказать это, он театрально закашлялся.
– Черт побери, Сэм, да ты, похоже, на пороге смерти!
– На пороге смерти. Да, можно сказать и так.
– Пожалуйста, Сэм, открой дверь. Я даже не вздохну. Это очень, очень важно!
Он не смог больше сопротивляться. Сэм повернул замок. Энни стояла там в своем бежевом пальто и удобных уличных туфлях. Она лучезарно ему улыбнулась, ее лицо было раскрасневшимся и возбужденным.
– По мне так, ты не слишком плохо выглядишь, - сказала она.
– А ты выглядишь, как кошка, укравшая сметану.
– И чувствую себя так же!
Она торопливо зашла внутрь, сбрасывая пальто, под которым оказались скромная узорчатая блузка и коричневая юбка с рисунком в елочку.
– Я его раскусила!
– усмехнулась она, вытащив из сумочки пару листочков бумаги и помахав у него перед носом.
– Не могу поверить, Сэм! Я просто взяла и раскусила его! Я так довольна! Не был бы ты сопливым и заразным, получил бы от меня самый страстный поцелуй за всю твою жизнь!
Сэм внутренне проклял свою историю. Он что, не мог придумать для прикрытия ничего другого?
– Я разобралась с этим!
– просияла Энни.
– Разобралась с чем?
– С письмом! От Энди Корена! Я знала, что в нем что-то подозрительно. И я была права! Я была чертовски права, Сэм!