Божественная комедия

Алигьери Данте

₅₈

Он новым зреньем взор мой озарил, Таким, что выдержать могло бы око, Какой бы яркий пламень ни светил.

₆₁

И свет предстал мне в образе потока, Струистый блеск, волшебною весной Вдоль берегов расцвеченный широко.

₆₄

Живые искры, взвившись над рекой, Садились на цветы, кругом порхая, Как яхонты в оправе золотой;

₆₇

И, словно хмель в их запахе впивая, Вновь погружались в глубь чудесных вод; И чуть одна нырнет, взлетит другая.

₇₀

«Порыв,

который мысль твою влечет Постигнуть то, что пред тобой предстало, Мне тем милей, чем больше он растет.

₇₃

Но надо этих струй испить сначала, Чтоб столь великой жажды зной утих». [1750] Так солнце глаз моих, начав, сказало;

1750

Но надо этих струй испить сначала — то есть: «ты должен пристально всмотреться в эту сияющую реку, чтобы приготовиться к зрелищу, которое утолит твою великую жажду «постигнуть то, что пред тобой предстало» (ст. 71).

₇₆

И вновь: «Река, топазов огневых Взлет и паденье, смех травы блаженный — Лишь смутные предвестья правды их. [1751]

₇₉

Они не по себе несовершенны, А это твой же собственный порок, Затем что слабосилен взор твой бренный».

₈₂

Так к молоку не рвется сосунок Лицом, когда ему порой случится Проспать намного свой обычный срок,

1751

Лишь смутные предвестья правды их — То, что сейчас представляется Данте как река, искры и цветы, вскоре окажется иным: река — кругообразным озером света, сердцевиной райской розы, ареной небесного амфитеатра; берега — его ступенями; цветы — блаженными душами, восседающими на них; искры — летающими ангелами (Р., XXXI, 4-18).

₈₅

Как устремился я, спеша склониться, Чтоб глаз моих улучшить зеркала, К воде, дающей в лучшем утвердиться.

₈₈

Как только влаги этой испила Каемка век, [1752] река, — мне показалось, — Из протяженной сделалась кругла;

₉₁

И как лицо, которое скрывалось Личиною, — чуть ложный вид исчез, Становится иным, чем представлялось,

1752

Как только влаги этой испила каемка век — То есть: «Как только я вгляделся в сияющую реку».

₉₄

Так превратились в больший пир чудес Цветы и огоньки, и я увидел Воочью оба воинства небес. [1753]

₉₇

О божий блеск, в чьей славе я увидел Всеистинной державы торжество, — Дай мне сказать, как я его увидел!

₁₀₀

Есть горний свет, в котором божество Является очам того творенья, Чей мир единый — созерцать его;

1753

Оба воинства небес — См. прим. 44.

₁₀₃

Он образует круг, чьи измеренья Настоль огромны, что его обвод Обвода солнца шире без сравненья.

₁₀₆

Его обличье луч ему дает, Верх озаряя тверди первобежной, Чья жизнь и мощь начало в нем берет. [1754]

₁₀₉

И как глядится в воду холм прибрежный, Как будто чтоб увидеть свой наряд, Цветами убран и травою нежной,

1754

Есть горний свет… — Смысл: «Эмпирей озарен невещественным светом,

который позволяет творениям созерцать божество. Этот свет порождается лучом, который падает с высоты на вершину тверди первобежной (то есть девятого неба. Перводвигателя (см. прим. Р., I, 76–77) и сообщает ей жизнь (движение) и мощь (силу влиять на ниже лежащие небеса). Озаряя вершину Перводвигателя, он образует круг гораздо больший, чем окружность солнца».

₁₁₂

Так, окружая свет, над рядом ряд, — А их сверх тысячи, — в нем отразилось Все, к высотам обретшее возврат.

₁₁₅

Раз в нижний круг такое бы вместилось Светило, какова же ширина Всей этой розы, как она раскрылась? [1755]

₁₁₈

Взор не смущали глубь и вышина, И он вбирал весь этот праздник ясный В количестве и в качестве сполна.

1755

Смысл: «Вокруг светоносного круга, превышающего окружность солнца, расположены, образуя свыше тысячи рядов, ступени амфитеатра, подобного раскрытой розе, и на них восседает в белых одеждах (ст. 129) все, к высотам обретшее возврат, то есть все те души, которые достигли райского блаженства».

₁₂₁

Там близь и даль давать и брать не властны: [1756] К тому, где бог сам и один царит, Природные законы непричастны.

₁₂₄

В желть вечной розы, [1757] чей цветок раскрыт И вширь, и ввысь и негой благовонной Песнь Солнцу вечно вешнему [1758] творит,

1756

Там близь и даль давать и брать не властны — Смысл: «В Эмпирее близь не увеличивает отчетливости видимых предметов, а даль не уменьшает ее».

1757

В желть вечной розы — то есть в ее желтую сердцевину.

1758

Солнцу вечно вешнему — то есть богу.

₁₂₇

Я был введен, — как тот, кто смолк, смущенный, — Моей владычицей, сказавшей: «Вот Сонм, в белые одежды облеченный!

₁₃₀

Взгляни, как мощно град наш вкруг идет! Взгляни, как переполнены ступени И сколь немногих он отныне ждет! [1759]

₁₃₃

А где, в отличье от других сидений, Лежит венец, твой привлекая глаз, Там, раньше, чем ты вступишь в эти сени,

1759

И сколь немногих он отныне ждет — Эти слова, которыми Данте хочет указать на испорченность человечества, вместе с тем отражают средневековую веру в близость конца мира.

₁₃₆

Воссядет дух державного средь вас Арриго [1760] , что, Италию спасая, Придет на помощь в слишком ранний час.

₁₃₉

Так одуряет вас корысть слепая, Что вы — как новорожденный в беде, Который чахнет, мамку прочь толкая.

₁₄₂

В те дни увидят в божием суде Того, кто явный путь и сокровенный С ним поведет по-разному везде.

1760

Арриго — германский император Генрих VII Люксембургский (род. ок. 1275 г.). Избранный в 1308 г., после смерти Альбрехта Габсбургского (см. прим. Ч., VI, 97), на императорский престол, он предпринял в 1310 г. поход в Италию, с которым Данте связывал свои политические надежды, видя в Генрихе обьединителя Италии и восстановителя всемирной монархии. В 1312 г. Генрих короновался в Риме императорской короной. Последовавшая затем осада Флоренции кончилась неудачей. В 1313 г., готовясь к походу против Роберта Неаполитанского (1309–1343), Генрих умер.