Божественная комедия

Алигьери Данте

Потом он молвил брату: «Если можно, То не укажете ли нам пути Отсюда вправо, чтобы бестревожно

₁₃₀

Из здешних мест мы с ним могли уйти И черных ангелов не понуждая Нас из ложбины этой унести».

₁₃₃

И брат: «Тут есть вблизи гряда большая; Она идет от круговой стены, Все яростные рвы пересекая,

₁₃₆

Но рухнула над этим; вы должны Подняться

по обвалу; склон обрыва И дно лощины сплошь завалены».

₁₃₉

Вождь голову понурил молчаливо. «Тот, кто крюком, — сказал он наконец, — Хватает грешных, говорил нам лживо».

₁₄₂

«Я не один в Болонье образец Слыхал того, как бес ко злу привержен, — Промолвил брат. — Он всякой лжи отец».

₁₄₅

Затем мой вождь пошел, слегка рассержен, Широкой поступью и хмуря лоб; И я от тех, кто бременем удержан,

₁₄₈

Направился по следу милых стоп.

Песнь двадцать четвертая

_{Круг восьмой — Седьмой ров — Воры}

₁

Покуда год не вышел из малюток И солнцу кудри греет Водолей [318] , А ночь все ближе к половине суток

318

Водолей — созвездие, в котором солнце находится последнюю треть января и две трети февраля.

₄

И чертит иней посреди полей Подобье своего седого брата, [319] Хоть каждый раз его перо хилей, —

₇

Крестьянин, чья кормушка небогата, Встает и видит — побелел весь луг, И бьет себя пониже перехвата;

₁₀

Уходит в дом, ворчит, снует вокруг, Не зная, бедный, что тут делать надо; А выйдет вновь — и ободрится вдруг,

319

Седой брат инея — снег.

₁₃

Увидев мир сменившим цвет наряда В короткий миг; берет свой посошок И гонит вон пастись овечье стадо.

₁₆

Так вождь причиной был моих тревог, Когда казался смутен и несветел, И так же сразу боль мою отвлек:

₁₉

Как только он упавший мост приметил, Он бросил мне все тот же ясный взгляд, Что у подножья горного [320] я встретил.

320

У подножья горного — то есть у подножия «выси озаренной», где Данте впервые встретил Вергилия (А., I, 61–62, 76–78).

₂₂

Он оглядел загроможденный скат, Подумал и, кладя конец заботам, Раскрыв объятья, взял меня в обхват.

₂₅

И

словно тот, кто трудится с расчетом, Как бы все время глядя пред собой, Так он, подняв меня единым взметом

₂₈

На камень, намечал уже другой И говорил: «Теперь вот тот потрогай, Таков ли он, чтоб твердо стать ногой».

₃₁

В плаще [321] бы не пройти такой дорогой; Едва и мы, с утеса на утес, Ползли наверх, он — легкий, я — с подмогой.

₃₄

И если бы не то, что наш откос Был ниже прежнего, — как мой вожатый, Не знаю, я бы вряд ли перенес.

₃₇

Но так как область Злых Щелей покатый К срединному жерлу дает наклон, То стены, меж которых рвы зажаты,

321

В плаще — то есть в свинцовой мантии лицемера (А., XXIII, 66).

₄₀

По высоте не равны с двух сторон. Мы наконец взошли на верх обвала, Где самый крайний камень прислонен.

₄₃

Мне так дыханья в легких не хватало, Что дальше я не в силах был идти; Едва взойдя, я тут же сел устало.

₄₆

«Теперь ты леность должен отмести, — Сказал учитель. — Лежа под периной Да сидя в мягком, славы не найти.

₄₉

Кто без нее готов быть взят кончиной, Такой же в мире оставляет след, Как в ветре дым и пена над пучиной.

₅₂

Встань! Победи томленье, нет побед, Запретных духу, если он не вянет, Как эта плоть, которой он одет!

₅₅

Еще длиннее лестница предстанет; [322] Уйти от них — не в этом твой удел; [323] И если слышишь, пусть душа воспрянет».

322

Еще длиннее лестница предстанет — Поэтам предстоит восхождение от центра земли до вершины горы Чистилища.

323

Уйти от них — не в этом твой удел — Смысл: «Уйти от грешников — еще недостаточно. Надо самому достигнуть внутреннего совершенства».

₅₈

Тогда я встал; я показать хотел, Что я дышу свободней, чем на деле, И молвил так: «Идем, я бодр и смел!»

₆₁

Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле, Обрывистый, крутой, в обломках скал, Он был, чем тот, каким мы шли доселе.

₆₄

Чтоб скрыть усталость, я не умолкал; Вдруг голос из расселины раздался, Который даже не как речь звучал.