Божественная комедия

Алигьери Данте

₄₆

Так быстро воды стоком не спешат Вращать у дольной мельницы колеса, Когда струя уже вблизи лопат,

₄₉

Как мой учитель, с высоты утеса, Как сына, не как друга, на руках Меня держа, стремился вдоль откоса.

₅₂

Чуть он коснулся дна, те впопыхах Уже достигли выступа стремнины Как раз над нами; но прошел и страх, —

₅₅

Затем что стражу пятой котловины Им промысел высокий отдает, Но прочь ступить не властен ни единый.

₅₈

Внизу

скалы повапленный народ [308] Кружил неспешным шагом, без надежды, В слезах, устало двигаясь вперед.

₆₁

308

Повапленный народ — лицемеры, повапленные (то есть покрашенные) снаружи, подобно евангельским «гробам повапленным».

Все — в мантиях, и затеняет вежды Глубокий куколь, низок и давящ; Так шьют клунийским инокам [309] одежды.

₆₄

Снаружи позолочен и слепящ, Внутри так грузен их убор свинцовый, Что был соломой Федериков плащ. [310]

₆₇

О вековечно тяжкие покровы! Мы вновь свернули влево, как они, В их плач печальный вслушаться готовы.

309

Клунийским инокам — то есть монахам монастыря Клуньи (итальянское произношение вместо Клюни) во Франции.

310

Федериков плащ. — Рассказывалось, будто виновных в оскорблении величества император Фридрих II велел облачать в тяжелую свинцовую мантию и ставить на раскаленную жаровню. Свинец растапливался, и осужденный сгорал заживо.

₇₀

Но те, устав под бременем брони, Брели так тихо, что с другим соседом Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни.

₇₃

И я вождю: «Найди, быть может ведом Делами или именем иной; Взгляни, шагая, на идущих следом».

₇₆

Один, признав тосканский говор мой, За нами крикнул: «Придержите ноги, Вы, что спешите так под этой тьмой!

₇₉

Ты можешь у меня спросить подмоги». Вождь, обернувшись, молвил: «Здесь побудь; Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги».

₈₂

По лицам двух я видел, что их грудь Исполнена стремления живого; Но им мешали груз и тесный путь.

₈₅

Приблизясь и не говоря ни слова, Они смотрели долго, взгляд скосив; Потом спросили так один другого:

₈₈

«Он, судя по работе горла, жив; А если оба мертвы, как же это Они блуждают, столу [311] совлачив?»

₉₁

И мне: «Тосканец, здесь, среди совета Унылых лицемеров, на вопрос, Кто ты такой, не презирай ответа».

₉₄

Я молвил: «Я родился и возрос В великом городе на ясном Арно, И это тело я и прежде нес.

311

Стола — длинная и широкая одежда. Здесь так названа свинцовая мантия лицемеров.

₉₇

А кто же вы, чью муку столь коварно Изобличает этот слезный град? И

чем вы так казнимы лучезарно?»

₁₀₀

Один ответил: «Желтый наш наряд Навис на нас таким свинцовым сводом, Что под напором гирь весы скрипят.

₁₀₃

Мы гауденты [312] , из Болоньи родом, Я — Каталано, Лодеринго — он; Мы были призваны твоим народом,

312

Гауденты — В 1261 г. в Болонье был учрежден орден «рыцарей девы Марии», целью которого считались примирение враждующих и защита обездоленных. Так как члены ордена больше всего заботились о своих удовольствиях, то их прозвали «fratres gaudentes» («веселящиеся братья»).

₁₀₆

Как одиноких брали испокон, Чтоб мир хранить; как он хранился нами, Вокруг Гардинго видно с тех времен». [313]

₁₀₉

Я начал: «Братья, вашими делами…» — Но смолк; мой глаз внезапно увидал Распятого в пыли тремя колами.

₁₁₂

Он, увидав меня, затрепетал, Сквозь бороду бросая вздох стесненный. Брат Каталан на это мне сказал:

313

Каталано деи Малавольти, гвельф, и Лодеринго дельи Андалó, гибеллин, были подеста (правителями) в ряде городов. В 1266 г. флорентийские гибеллины, опасаясь восстания гвельфов, частично оставшихся в городе после разгрома при Монтаперти (см. прим. А., X, 32–51), пригласили Каталано и Лодеринго на должность подеста, для умиротворения граждан. (Обычно брали «одиноких», то есть приглашался лишь один подестá.) Но Каталано и Лодеринго, действуя по указаниям папы, под видом беспристрастия поощряли гвельфов. Данте считает их виновными в том, что гвельфы вскоре изгнали гибеллинов и разрушили их дома, в том числе дома рода Уберти в городском округе Гардинго.

₁₁₅

«Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный, Когда-то речи фарисеям [314] вел, Что может всех спасти один казненный. [315]

₁₁₈

Он брошен поперек тропы и гол, Как видишь сам, и чувствует все время, Насколько каждый, кто идет, тяжел.

314

Фарисеи — представители религиозно-политического течения в Иудее (II в. до н. э. — первые вв. н. э.); вели яростную борьбу с раннехристианскими общинами, поэтому Евангелие, критикуя их, называет их лицемерами.

315

Тот, на кого ты смотришь — иудейский первосвященник Каиафа, подавший, согласно евангельской легенде, совет убить Христа, лицемерно говоря, что смерть одного Христа спасет от гибели весь народ, который может навлечь на себя гнев римлян, под чьей властью находилась Иудея, если и дальше пойдет за Христом.

₁₂₁

И тесть его [316] здесь терпит то же бремя, И весь собор, [317] оставивший в удел Еврейскому народу злое семя».

₁₂₄

И видел я, как чудно поглядел Вергилий на того, кто так ничтожно, В изгнанье вечном, распятый, коснел.

₁₂₇

316

И тесть его — первосвященник Анна, который содействовал аресту Христа.

317

И весь собор — совет первосвященников и фарисеев.