Брат берсерка
Шрифт:
А для него вот это – дырку между ног.
Харальд глубоко вздохнул. Прихватил двумя пальцами остро торчавший сосок, стиснул до боли – но пока не настолько сильно, чтобы раздавить его в кровавый ошметок. свейг вздрогнула, во взгляде появилось изумление.
И аральд растянул губы в кривой улыбкe. Проговорил, выталкивая слова отрывисто, тяжело:
– Знаешь, что со мной,так ведь? А теперь…
Желание вдруг снова навалилось,туманя разум.
И борясь с ним, Харальд сжал пальцы. Асвейг завопила, одной рукой вцепившись в его запястье
Её крик прозвучал для него песней. Даже задышалось легче. Харальд разжал пальцы, молча метнулся к двери. Задвинул засoв. Услышал, как кто-то выскочил в проход...
За спиной у него скрипнули половицы. Он уже разворачивался, когда в дверь опочивальни заколотили. Где-то вдали рявкнул Ислейв:
– А ну пошли к себе. И молча! Или я сейчас подойду – и пересчитаю вам зубы!
Рабыни девок, сообразил Харальд.
И пнул Гунира ногой в челюсть, возвращаясь к кровати. Подумал мельком, ощущая, как слабеет туман желания – пусть этот полежит. Разговаривать все равно надо с девками. Раз они пытались заставить его разлoжить Асвейг на кровати, когда он начал задавать вопросы, значит,и крысы их дело.
В дверь больше не колотили.
Брегга, успевшая вскочить, сейчас стояла между кроватей с его секирой в руках. Смотрeла угрюмо, а лезвие подрагивало над её плечом, уже занесенное для удара. Трясущаяся Асвейг у неё за спиной натягивала разодранную рубаху…
Харальд шагнул к Брегге – лениво, уже не спеша. Переступил с ноги на ногу, разворачиваясь и пропуская мимо свистнувшее по воздуху лезвие. Асвейг тем временем кинулась к окну. Распахнула, заорала:
– На помощь. Люди Гунира!
И Харальд, выдрав секиру из руки Брегги, кинулся ко второй сестре. Толкнул её в угол, захлопнул ставню.
Брегга тем временем рванулась к двери. Пришлось снова бежать, уже за ней.
Но на этот раз Харальд был злее – а желание, навалившееся перед этим, успело полностью перелиться в холодную, промозглую ярость. И он, поймав старшую дочку Гунира за волосы, швырнул её назад, на кровать. Та, пролетев по воздуху, ударилась об изголовье, затихла…
На ладони у него остались светлые пряди – паутиной, льнущей к коже. Он, не стряхивая их, метнулся к Асвейг, которая уже привстала, упираясь спиной в простенок.
Их двое, мелькнуло у него. Связать, заткнуть рты – и уволочь в лодку. Гунира тоже прихватить…
Он сдавил Асвейг горло, одной рукой содрал с неё разорванную рубаху, собираясь стянуть девке руки полотном. Но та вдруг ударила его по лицу. Тюкнула кулачком, целясь в глаза – и Харальд, дернув головой, подставил под удар щеку. Тут же молча отловил тонкое запястье. Стиснул, с наслаждением вдавливая в него пальцы.
Живое тело было слишком близко. Мысль о лодке как-то поблекла, затерялась. Остался только зов…
Девка разинула рот, чтобы закричать, но Харальд прижал ей горло посильней. Она захрипела, замычала. Дергаясь от боли, вцепилась в руку, сдавившую ей шею.
– Ну, дочь кoнунга, – прошипел он, скалясь ей в лицо, - теперь ты знаешь, как мы проведем эту ночь.
Он отпустил раздавленное, размозженное запястье, взялся за другую руку. Но на этот раз ухватился за большой палец. Косточка крайней фаланги нежно хрустнула, выходя из сустава. Асвейг, хрипя и дергаясь, попыталась его пнуть. Однако Харальд не обратил на это внимание.
Мир был бесцветным, холодным. Сейчас он не чувствовал своей боли. Лишь чужую. Сладкую, горячую.
– Говори… – низко, глухо протянул Харальд.
– Что это были за крысы? Что будет с моей женой?
Он отщелкнул половину пальца, пристально глядя ей в лицо – и слушая полузадушенные стоны так, как не слушал даже скальдов. Внимательно. Жадно.
А потом уронил:
– Ну? Чем это грозит Сванхильд?
И немного помедлил, прежде чем позволить ей говорить. От девки, мычавшей от боли, шло тепло. Особенно от её изуродованных рук. Останавливаться не хотелось. Тянуло прижаться к ней, а затем продолжать, медленно, не спеша…
Но нужно было послушать, что скажет Асвейг.
Это не ради удoвольствия, тяжело подумал аральд. Надо узнать, что это за крысы – и что моет случиться со Сванхильд. А еще с детенышем…
Обезумевшие глаза Асвейг метнулись к Брегге, кулем лежавшей на кровати.
– Ты убил сестру, – прохрипела она.
олова её мотнулась, она закашлялась, перемежая хрипящие выдохи скулящими стонами. Выдавила:
– Дай посмотреть, что с ней… и я все скажу!
итрит, решил аральд. И снова стиснул ей горло. Прошелся пальцами по коже, уже покрывшейся бисеринками холодного пота, oт плеча к груди – той, чтo успел приласкать на свой лад. Сосок на ней распух, налился красно-синим.
Асвейг замычала, забилась.
Как только Забава переступила порог хoзяйской половины, до неё долетел крик. Далекий, смазанный расстоянием. Затихший прежде, чем она разобрала слова.
Но одно она поняла – кричала женщина.
И Забава, похолодев, подумала уже о другом. Не о колдовстве и крысах, не о том, что грозит мужу.
Харальд отправился вслед за Гуниром, а тот побежал к своим дочкам. Но Харальд преде убивал баб. И убивал страшно, сам в этом признавался. На куски их рвал, еще живых…
Правда, за все зимовье он здесь не тронул ни одной бабы.
Или тронул,только ей об этом никто не сказал, пролетела у неё недобрая мысль. Все, кто живет в Йорингарде – люди Харальда. Даже Кейлев, приемный отец,и тот служит ему. Старик слова не вымолвит, если оно может очернить его конунга. И другие тоже…
Забава на ходу слепо зажмурилась, внезапно ощутив себя до странности одинокой. Оступилась, но тут же зашагала ещё быстрей.
– Тебе не следует идти туда, - буркнул сзади Кейлев.