Брат берсерка

Фёдорова Екатерина

– Харальд! – уже умоляюще сказала у него за спиной Сванхильд. – Пусти меня к Асвейг! Она просит!

Все-таки зря я раздавил Асвейг запястье, угрюмо подумал Харальд.

И вдруг ощерился.

Всю жизнь прятаться он не сможет. Пусть увидит, как следует поступать с врагами – раз уж сама рвется посмотреть…

– ставь, - бросил Харальд Арнлогу, который уже поднимал с кровати Бреггу, подхватив её под мышки.

потом он обернулся к Сванхильд, бросил:

– Заходи.

И сам вошел первым.

Вид у Асвейг был страшный – подбородок залит багровым, рот заткнут окровавленной тряпкой. Локти и запястья спутаны рваной полосой какого-то полотна, крашенного, дорогого. Ладони тоже в крови, пальцы скрючены. И два из них загнуты так, что сразу становится ясно – выламывали.

Одежды на ней не оказалось. Асвейг сидела на полу, в углу между спинкой кровати и стеной, бесстыже заголенная. Ноги подобрала, колени согнула, чтобы хоть так прикрыться – а рядом замер Кейлев, не сводивший с неё глаз.

Правда, старик глядел на девку равнодушно, без жадного мужского интереса. Харальд, тот и вовсе смотрел только на Забаву.

Она молча, не позволяя себе ни лишнего слова, ни лишнего взгляда в сторону мужа, стянула с плеч плащ. Осторожнo накинула его на Асвейг, присела на корточки. Выдернула окровавленную тряпицу у неё изо рта – и уставилась девке в лицо.

Чувствовала себя Забава странно. Словно разрывалась надвое. Девку было жалко – до скорбного холодка внутри, до дрожи. Вот что сделал с ней Харальд…

Но уверенность, что ребенку её грозит беда, и все из-за Гунира с его дочками,тоже никуда не делась. От страха за свою кровинку внутри все сжималось,и по сознанию полз ужас. До колкой боли в груди, слева…

Забава стиснула зубы. Потом заставила себя посмотреть на Асвейг спокойно – чтоб ни жалости в глазах, ни сочувствия. Даже веки чуть опустила, чтобы взгляд стал жестким, как у Харальда.

– Кейлевсдоттир… – просипела дочка Гунира.
– Спасибо, что пришла. И за плащ… спасибо. Правда, ему недолго меня прикрывать.

– Говори, что хотела сказать, – нетерпеливо бросил сверху Харальд.

– Я… – Асвейг хрипло выдохнула, выплюнула кровавый сгусток. – Я хочу объяснить. Меня тоже покусали крысы, дротнинг. Это колдовство – но не мое. Кто-то хотел навредить мне, вот и... сначала убили мою мать,теперь хотят убить меня...

– Врешь, - спокойно сказал Харальд над головой у Забавы.

И она, не удержавшись, вскинула голову. Быстро посмотрела на мужа. Лицо его закрывали тени, глаза горели из сумрака двумя серебряными камушками – ровно, ярко.

– Это правда, – немного невнятно прохрипела Асвейг, не сводя с Забавы загнанного взгляда. – Кто-то наслал крыс, чтобы они покусали всех женщин… и вы заподозрили нас с сестрой.

Но целью была не ты, дротнинг – а я. Моя мать видела вещие сны. Я тоже видела сон, в котором Ёрмунгардсон победил всех своих врагов. Поэтому мой отец приплыл сюда – чтобы встать на сторону победителей. Но у меня могут быть и другие сны. Кто-то не хочет, чтобы я о них рассказала…

– Кто?
– коротко спросила Забава.

Асвейг болезненно скривилась. Пробормотала:

– Жрецы из Упсалы. Они не любят женщин, которые видят то… тo, что будет. То, что случится. Им самим не дано…

– А что ж на тебя этих крыс раньше не наслали?
– спросила Забава.

И голос её прозвучал уже строже.

– Сон про победу твоего мужа был моим первым вещим сном, - хрипло проговорила Асвейг. – Потом отец увез меня сюда. Но люди слышали, как я рассказывала отцу про сон… и пошли слухи. Пощади, дротнинг. Моей смерти хотят в Упсале! теперь и твой муж. Но это не я…

На мгновенье в опочивальне установилась тишина. Харальд с Кейлевом молчали.

Они не верят, поняла Забава. Просто терпеливо ждут, когда она устанет задавать вопросы – и уйдет.

если свейг не врет, подумала она вдруг. Если у неё действительно был вещий сон? И ведь дочек Гунира тоже покусали крысы. Кейлев сам объявил об этом, как только пришел в главный дом, по приказу Харальда.

Забава судорожно вздохнула. Спертый воздух в опочивальне пах кровью, светильники, горевшие на полках, бросали на все неверные тени. Окровавленный подбородок свейг мелко дрожал – а может, ей это только казалось…

– Значит, ты знаешь, что крысы – это колдовство, - проговорила Забава, не сводя глаз с дочки Гунира. – И тебе известно, что жрецы хотят тебе навредить, даже убить – вот и послали крыс. Так что это за колдовство, Асвейг? Откуда ты о нем знаешь? И что будет с теми, кого покусали крысы? Мы все умрем?

Глаза свейг на долю мгновенья сузились, взгляд метнулся к Харальду. Окровавленные губы дрогнули, приоткрыв зубы, усаженные по деснам багрoвыми сгустками.

Но следом дочка Гунира снова посмотрела на Забаву. И снова с мольбой.

– Говорят, жрецы Одина понимают язык зверей. Как… как дин. Если крысы покусали людей,то натравить их могли только они. Это их след… наверно, мы все умрем. Они не могут оставить меня в живых. Это все, что я не знаю!

Харальд, стоявший рядом, коротко, приглушенно xмыкнул. Кейлев безмолвствовал.

Забава снова вздохнула. Подумала с горечью – что-тo тут нe то. Уж больно похоже на то, что Асвейг тянет время. Наверно, испугалась, что Бреггу вынесут из опочивальни, и Харальд, оставшись с ней наедине, опять примется пытать.