Брусничное солнце
Шрифт:
[1] день народного календаря славян, православные славяне отмечают 8 (21) ноября, тогда как славяне-католики празднуют Михайлов день 29 сентября.
[2] Обжора, славянское ругательство, распространенное у крестьян в 17–19 вв.
Глава 19
Сердце пропустило удар. Варвара затравленно отпрянула, а Жербин едва заметно покачал головой. Не отпустит, и скандал на безлюдных бедных улицах окраин ей не поможет. Здесь не высший свет, где стоит возмущенно повысить голос, и нежеланный собеседник ретируется. Здесь можно во
— Как же я рад видеть вас, Варвара Николаевна, — хриплый баритон продрал до костей, барыня зябко поежилась, выжидательно замирая. — Время пощадило вас, выглядите невероятно привлекательно. В отличие от моего давешнего друга Самуила Брусилова, скачущего по полям в ваших поисках.
Большой палец военного в ленивой ласке скользнул по предплечью, Димитрий разжал руку, делая положенный правилами приличия шаг назад. Взгляд зеленых глаз скользнул от тонких лодыжек до ее скул, Жербин прищурился, продолжая одинокий монолог.
— Гляжу и наряд у вас отменный, позвольте поинтересоваться, новый воздыхатель оттенил такую красоту всеми этими украшениями? Но сейчас вы выходили из ломбарда. Неужто не так хороша и навариста оказалась партия?
Варвара заново учила себя дышать, напряжение покалывало пальцы. А в легкие забивался резкий запах табака и крепкого виски. Неужели пьян? Уверенная поступь, четко поставленная речь… Будь Жербин подвыпившим, это могло бы стать ее шансом на спасение.
Его слова о одеждах рассмешили, уголки губ сами поплыли вверх, вытягиваясь в улыбку. Варвара прикрыла их пальцами, силясь сдержать нервный смех.
Хорош же ее нынешний избранник: одевает в марево и по утрам ласкает слух стрекотом сорок и воем ветра. Походы в театр романтично заменены проклятиями, ударяющими в грудную клетку, а поцелуев ее колдун боится, как последний плешивый черт — кадила.
Ее дурно скрытый всплеск веселья Жербина задел, мужчина осуждающе цокнул языком, прищур глаз сделался злее, а сцепленные до того за спиною руки теперь оказались скрещены перед широкой мускулистой грудью.
— Веселимся-с… Что ж, довольно вы жизни кругом повидали. Будьте разумны, пройдемте в экипаж, дорога будет дальней.
Ее будто кипятком ошпарили, Варвара отпрянула.
Ожидаемо, разве по-иному быть могло? Единожды, когда довелось ей увидеть встречу Жербина и Брусилова на светском приеме, Глинке подумалось, что они братья, не меньше. Слишком фривольным было их общение, они позволяли друг другу пикирование колкостями, за которое иные получили бы брошенную в лицо перчатку и выход на дуэль.
Так отчего же мужчине не вернуть утраченное давнему доброму другу? Димитрий хищно подался вперед, готовый к ее бегству. И догонит… А магия внутри застряла шипастым комом — потяни, и она исполосует душу. Как всегда на уроках Якова — когда требуются быстрые действия, заговоры испаряются из головы. Как же избавиться от хищного внимания Жербина?
— Настоятельно советую вам отступиться от этой идеи, Димитрий Васильевич, я никуда не поеду.
Густые брови удивленно изогнулись, военный выжидательно замер. Широко расставленные ноги, пригнутая напряженная спина и взгляд исподлобья. Он не считал ее легкой добычей,
— Отчего же, позвольте узнать, вам претит идея этого брака? Один из самых желанных женихов столицы ползает в грязи раболепно выискивая ваши следы, Варвара Николаевна. Никогда ранее Самуил себя так не вел, что позволяет полагать — он простит вашу дерзкую выходку и примет под заботливое горячее крыло. Лучшие одежды, богатые украшения, дошло бы до смешного — он смог бы сопровождать вас по салонам. Говорят, граф Иван Иванович Шувалов превзошел других, обсуждение литературы на его вечерах — удовольствие для избранных. Вам, женщине, был бы свободных ход и туда, я премного уверен.
— Вы хотите подкупить меня книгами и драгоценностями зная, как ваш добрый друг поступил с художником Григорием Евсеевичем Саломутом? А затем отправил следом и мою служанку, упиваясь собственной властью? — Нежный голос опустился до предупреждающего шипения. Перед глазами вновь всплыла выворачивающая наизнанку душу картина. И не поверить, что прошло уже почти полгода. Выжженый круг и пустой взгляд голубых глаз стали личным ее чистилищем. — Устыдитесь! И впредь не досаждайте мне своими предложениями и беседами.
Щеки горели, Варвара чувствовала, как жар злобы перекидывается на шею, покрывает безобразными пятнами скулы и лоб. Одна мысль о том, чтобы делить постель с убийцей, вызывала у нее резкое чувство гадливого отторжения.
Никакого впечатления ее слова на Димитрия не произвели. Равнодушно, спокойно он начал говорить такие речи, от которых на загривке приподнимались волоски и приходило осознание: в своей жестокости к другим оба мужчины одинаковы.
— И служанку следом? Вот как. Что ж, если бы вы были более благоразумны и не приподнимали подол перед каждым страждущим, этих смертей и вовсе не было бы. — Он сделал еще шаг вперед, вновь протягивая руку к ее предплечью. Будет нужно — волоком потянет за локоть, барыня видела его решительность. — Посему не надо игра… Отродье!
Она резко дернулась в его сторону, заставляя недоуменно отшатнуться, и, пригнувшись, проскочила у самого локтя, Димитрий неловко крутанулся следом. Вместо пышной юбки его пальцы схватили пустоту, вызвав изумление и сопутствующее ему промедление. Это подарило Варваре фору.
Вперед, в закоулки улочек, ощущая, как от страха сердце набатом бьется в ушах, пульсирует в глотке. Бегая так, как в жизни себе не позволяла, не знала, что так сумеет вовсе. Черные пряди волос развевались и спутывались за спиной, размеренно и неожиданно ровно ходила грудная клетка, пока ноги обжигало холодом мостовой — совсем скоро он сменился лихорадочным жаром во всем теле. Шаги за спиной нагоняли и тогда Варвара снова вихляла, поворачивала в узкие проулки между домов, сдирая цепляющиеся за углы зданий ладони, сжимала зубы так, что те вот-вот должны были стереться в крошево. Не кричать. Не выдавать себя, она должна оторваться.