Будешь моей
Шрифт:
Мир, сложный и несправедливый, никак не поддавался пониманию.
Если отец любил маму, почему не развёлся с тётей Тоней? Если тётя Тоня не любила отца, почему жила с ним, а если любила – как позволила столько лет обманывать себя на глазах односельчан?
Почему, наконец, приняла нас с Гелей?.. Не жалела, но и не хулила. Правда, порой казалось, что она никого не любила. Или выразить свою любовь не умела?
А может, все мысли её были заняты насущным: огромным хозяйством, удушающим
До этого вблизи я видела только одну модель поведения женщины – маму. Всегда лёгкую, как мотылёк, беспечную, весёлую, словно горя в мире не существовало. Никогда и нигде.
Она не проводила в огороде часы, сажала лишь цветы «для радости», зачитывалась книгами, цитировала стихи, танцевала у зеркала, громко смеялась, пекла пироги «для настроения», иногда не готовила, говорила, что в сосисках содержится соя – продукт богатый микро- и макронутриентами.
Что такое микро- и макронутриенты я не знала, зато отлично понимала, что радость важнее обеда из трёх блюд.
Для тёти Тони имел значения обед, а радости в ней не было вовсе.
Глава 17. Тина
– Думал, врут люди, – сказал отец, когда мы вышли из колледжа.
Он – быстрой, уверенной поступью, я же будто с гирями на шее.
– Завхоз клуба в интернете увидел репортаж о твоих «подвигах», как едва не погибла, подставилась под пулю… – он оглядел меня с головы до ног, ища повреждения.
Выдохнул с облегчением, не найдя. Пластырь был надёжно спрятан под рукавом-фонариком.
– Приехал проверить, заодно, посмотреть, как устроилась, где работать собралась, может и стоит пойти у тебя на поводу. Не маленькая, справишься… А оказывается, не врут люди, правда всё.
– Я справлюсь, папа! – прижала я руки к груди. – Честно слово, справлюсь!
– Справилась уже! – одёрнул меня отец. – Чуть бы в сторону пуля прошла, и что? Хоронить тебя? Рядом с мамой положить?
– Папа… это случайность!
– Это – закономерность, – отчеканил он. – От бога отвернулась – то моя вина, нужно было сызмальства приучать, а вот террористы – уже вина мира, в котором не место моим детям. Понятно тебе?
– Но папа… – всхлипнула я, хватаясь за рукав выглаженной отцовой рубашки.
– Ещё и мужчина, – кинул он нечитаемый взгляд на меня. Не то осуждающий, не то понимающий… странный, в общем. – Сама-то не понесла?
– Чего понесла? – опешила я, не поняв о чём речь.
– Не беременная? – переспросил он строго, вогнав меня в краску до корней волос.
Последнее, что я хотела обсуждать с отцом – это свою потенциальную беременность, даже от законного мужа, не то что… от чужого мужчины.
Выходит, чужого.
Как же у мужчин всё легко и просто. Одна беременная, отёкшая, уставшая, пойду к другой – худой и весёлой. Третья лёгкая, будто бабочка, четвёртая
Пятая… пятая – просто дура, как я!
– Нет, – прошептала я, пряча взгляд.
– Замуж надо, если созрела, – буркнул отец, заставляя меня ещё гуще покраснеть. – Нечего по чужим койкам…
– Я не хочу замуж, – выпалила я, догоняя отца, который широко шагал через двор колледжа.
– А чего хочешь? – резко остановился, от неожиданности я врезалась в широкую спину, едва не упала, отец перехватил, удержал на месте.
– Здесь хочу остаться, на работу пойти, может быть, продолжить учиться. Я комнату хорошую снимаю, ты знаешь, меня на подстанцию скорой помощи берут, могу продолжить официанткой подрабатывать, квартиру снять, – лепетала я. – Или косметологом пойду, гигиенистом в стоматологию, много вариантов.
– Оставайся, – отчеканил отец, не глядя на меня.
– А Геля? – пискнула я с надеждой.
Вдруг?.. Ведь бывают чудеса на свете, должны быть. Обязаны!
– А Геля останется со мной и матерью, – спокойно ответил отец.
Вопрос решённый, обсуждению не подлежит.
Земля круглая. Ёлка зелёная. Геля останется с отцом.
– Тётя Тоня ей не мама, – всхлипнула я.
– Она её с двух лет растит, – напомнил отец. – Геля другой матери не знает, жизни другой не видела, и видеть ей это незачем, – показал рукой, выразительно оглядев двух выпускниц, которые размахивали дипломами, фотографировались, громко, раскатисто смеялись, запрокидывая головы, размахивали початой бутылкой дешевого шампанского.
– Но она не хочет вашей жизни, – почти закричала я, быстро осеклась, увидев удивлённые взгляды пьяненьких девушек из параллельной группы.
– Она ребёнок. Сегодня хочет уехать с тобой, завтра телефон, послезавтра стать кошкой.
– Ей десять лет, нормально в десять лет хотеть телефон и жить со старшей сестрой.
– И что ты ей дашь, сестра? – зло проговорил отец. – Что покажешь? Чему научишь? Этому? – снова показал на пьющих шампанское девчонок, уже из горла. Вот ведь, как назло, места другого не нашли. – Этому? – ткнул пальцем на целующуюся взасос парочку на крыльце колледжа. – Со своими проходящими мужиками знакомить будешь, чтобы она считала, что в блуде жить – нормально? Этого ты хочешь?
– Нет, – всплеснула я руками. – И нет у меня мужиков, только один, и того уже нет… – всхлипнула, стараясь скрыть слёзы, которые упорно подбегали к глазам, вслед за подкатывающейся истерикой.
– Я заметил, – кинул взгляд на Яну, прошедшую мимо, демонстративно выпячивая живот.
– Условия мои, чтобы забрать Гелю, ты знаешь, – коротко сказал отец. – Решай.
Я знала, всё знала, понимала, имела в виду, но не думала, что придётся настолько быстро решать.
Верила в какое-то дурацкое чудо. Пусть и понимала, что взяться тому неоткуда.