Были два друга

Иншаков Павел Кузьмич

–  Замечательно!

–  Николай - хороший танцор. И вообще он чудесный парень.
– Я снова начал хвалить Николая.

–  Вы что-то слишком расхваливаете его, - заметила Надя, вопросительно глядя мне в глаза.

–  Это так и есть.

Николай не ошибся в своих расчетах: его выступление для Нади было приятным сюрпризом. Когда он сел на свое место, она так мило улыбнулась ему, что мне стало вдруг грустно. Я пожалел, что не танцую и не пою. Еще в школе мои сверстники увлекались танцами, музыкой, а я, кроме книг, ничего не знал. Мне

тоже хотелось сделать для Нади что-то необыкновенное, чтобы и мне она подарила такую же улыбку. После концерта я стал прощаться. Надя сказала:

–  Я думала, что Николай и вы проводите меня до метро.

Я посмотрел на Николая. На его лице мелькнула тень досады: ему хотелось остаться с Надей наедине. Мои возражения она ласково, но настойчива отвергла. Мне вдруг пришла догадка, что она избегает быть наедине с Николаем.

Мы проводили ее до метро. Попрощались. В общежитие возвращались молча. Я чувствовал, что Николай сердится, наверное, не рад, что познакомил меня с Надей. Возле сквера он сказал:

–  Иди. Я хочу подышать свежим воздухом.

И вот я сижу и думаю: неужели начинаю влюбляться в эту девушку? После разговора с Надей во время концерта она стала ближе мне. Стоит мне закрыть глаза - я вижу ее улыбку, голубые ласковые глаза.

Нет! Приложу все усилия, чтобы этого не случилось. Становиться товарищу поперек дороги - подло.

10 ноября

В этом году зима началась рано. После Октябрьских праздников выпал снег, а потом ударили морозы.

Николай затащил меня на каток. Там мы неожиданно для себя встретили Надю. Увидев ее, я очень обрадовался.

Она была в синих спортивных шароварах, шерстяном свитере и красивой вязаной шапочке. Лицо разрумянилось от мороза.

Я плохо катаюсь на коньках, мои неловкие движения забавляли Надю. Когда она и Николай, взявшись за руки, плыли по замкнутому кругу, я смотрел на них и думал: хорошая пара. В эти минуты я не испытывал в себе чувства зависти и ревности, потому что я искренне люблю Николая.

Мы весело провели выходной день. Надя взяла нас под руки, и мы направились к метро.

–  В следующий выходной пойдемте на лыжах в лес, - сказал Николай.

–  Чудесно!
– воскликнула Надя.
– Я люблю лыжи!
– А вы?
– спросила она меня.

–  Нельзя сказать, что очень, но на лыжах держусь немного лучше, чем на коньках, - ответил я.

Сегодня я заметил, что мои советы Николаю пошли на пользу; он вел себя с Надей просто, по-товарищески, и она оценила это.

Я не подал виду, что обрадовался предстоящей лыжной прогулке по лесу. Весь день буду видеть Надю. Милая, хорошая девушка! Разве можно не любить такую?! С сегодняшнего дня начну регулярно ходить на каток и во что бы то ни стало овладею коньками. На лыжах я держусь прилично, и радуюсь, как ребенок, что вскоре мне предоставится возможность показать Наде свои спортивные способности. Ради нее мне хочется сделать что-нибудь необычное.

Я не сомневаюсь уже,

что люблю Надю. Это случилось давно, только я все время обманывал себя, напускал на себя равнодушие. Еще на концерте художественной самодеятельности я окончательно убедился, что люблю ее, и с грустью думаю, что безнадежная любовь принесет мне много неприятностей. С нетерпением и радостью я ожидаю лабораторных занятий, бродя по коридору, невольно ищу глазами, не мелькнет ли светлым облачком ее халат. Когда я вижу Надю, мое сердце замирает от счастья.

Как ни глупо, но мы с Николаем влюбились в одну девушку. Либо у нас одни и те же вкусы, либо причиной этому - наша дружба.

С каждым днем меня все больше тянет к стихам. Написал уже несколько сонетов, посвященных Наде. Напишу целый томик стихов и, когда буду уезжать после института на работу, передам ей. Пусть моя любовь будет чиста и возвышенна, как у Петрарки.

17 ноября

У нас что-то похожее на любовь втроем. Вчера мы были в кино. Надя разрешила нам проводить ее до дому. Сегодняшний день мы провели в подмосковном лесу на лыжах. Этот день навсегда останется в моей памяти.

Мы углубились в бор. Вокруг царила величественная тишина. Сосны горделиво стояли в своих горностаевых накидках и, казалось, приветствовали нас, наклонив ветви. Кусты будто завернуты в вату.

Голос Нади в лесном безмолвии звучал как-то по-особому, я наслаждался им, как музыкой. В ее устах обычные слова приобретали особую значимость. Потом разговором завладел Николай. Он увлекательно рассказывал о своем детстве, о войне.

Я молчал. Мне было грустно. Грустно оттого, что я люблю Надю, а она не догадывается об этом. Мне казалось, что если я малейшим намеком выдам ей свои чувства, она будет презирать меня.

И еще мне грустно оттого, что я должен играть третье «необходимое» лицо. Я давно заметил, что Надя избегает с Николаем встреч наедине, поэтому он всегда приглашает на эти свидания меня.

–  Что же вы все время молчите?
– несколько раз спрашивала меня Надя. Мне только и оставалось пожимать плечами.

–  Бука вы!
– с милой улыбкой бросила она мне. За такую улыбку я благодарил свою судьбу.

Наконец оба умолкли: или наговорились вволю, или оборвалась нить разговора. Я глянул на одиноко стоявшую на поляне сосну, запушенную снегом, и на память прочел стихи Лермонтова.

На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна,

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

Прочел я их с чувством. На лицо Нади, разрумянившееся от мороза, набежала тучка. Может быть, стихи разбудили в ней грустные воспоминания, а может быть, она догадалась о моих чувствах к ней.

–  Вы любите стихи?
– спросила меня Надя.

–  Кто же их не любит!