Были два друга
Шрифт:
– Как все это можно понять?
– спросил я, все ожесточаясь. У него не клеится любовь, а он нападает на меня.
Я подумал: прав ли он, упрекая меня в скрытности и неискренности? Да, я скрываю свою любовь и делаю это без всякой корысти, не рассчитывая на взаимность. Переболею месяц, два и на этом все кончится. К чему же тут излияния? Разве только, чтобы пощекотать его нервы? Нет, он не имеет оснований упрекать меня в неискренности. Не моя вина, что он снова неудачно влюблен.
– В лесу ты читал ей свои стихи?
– допытывался
– Нет, - солгал я, не желая до конца разоблачать себя.
– И вообще, что это за допрос?
– Подожди, не кипятись. Я знаю, что одно стихотворение твое. Я как-то случайно прочел черновик.
Отпираться дальше я не мог, да и не было смысла. Сначала я думал, что он ищет повода поссориться со мной, но потом понял, что все эти дни его мучило что-то тяжелое, и он ищет во мне товарищеской поддержки. Я признался, что люблю Надю, пишу о ней стихи, но взаимности добиваться не стану и что у меня хватит сил заглушить в себе это чувство. Говорил я искренне, и Николай поверил мне.
– Не везет нам с тобой, - с горькой улыбкой сказал он, ероша волосы.
Мы долго молчали. Я сидел за столом, уткнув глаза в книгу, Николай ходил по комнате. Каждый из нас думал о Наде
– Нет, не любит она нас, - мрачно проронил Николай.
– Это правда, - согласился я.
– Тебе не надо встречаться с нею. Так будет лучше.
– Она и без того избегает с нами встреч.
Нам ничего не оставалось, как оставить Надю в покое.
1 декабря
Вечером я занимался. Николай два часа назад отправился в институт на какое-то собрание. В комнате было так тихо, что отчетливо слышалось тиканье наручных часов. Вдруг из коридора донесся голос Николая. Потом мой слух уловил голос Нади. Я различил бы его среди тысячи голосов. У меня сладко забилось сердце. Я не видел Надю несколько дней и страшно соскучился. А может, это обман слуха? Надя никогда не была в нашем общежитии.
В комнату вошел Николай, а с ним Надя в синем пальто с серым каракулевым воротником и такой же шапочке. Улыбаясь, она протянула мне руку. Наши взгляды встретились. Что-то ласковое, милое было в ее взгляде. Мне показалось, что от ее улыбки в нашей «келье» стало светлее и уютнее.
Она осмотрелась, пожурила за беспорядок: на окне нет занавески, койки заправлены небрежно, книги лежат всюду. Надя за пять минут навела у нас порядок. Я смотрел на нее и любовался ее быстрыми и ловкими движениями.
Надя обратила внимание на то, что над койкой Николая вместо коврика висела огромная карта Кавказа, испещренная красными линиями. Мы рассказали ей, что давно мечтаем попутешествовать по Кавказу. Во время летних каникул решили отправиться вдвоем в туристский поход, полазить по горам, забраться в заповедные леса, побродить по побережью Черного моря от Батуми до Тамани. Мы уже откладывали деньги на палатку и кое-какой туристский инвентарь. Николай в проектном бюро брал чертежные работы, и по ночам
Надя, как и мы, никогда не была на Кавказе, и сразу зажглась нашей идеей.
– А меня взяли бы с собой?
– спросила она.
– Буду готовить вам обед, одежду чинить.
Мы обрадовались и сказали, что возьмем ее без всяких условий.
– Только не знаю, удобно ли?
– усомнилась она.
– А что же в этом неудобного? Какие там чудесные места! Горы, леса, ледники, ущелья, альпийские луга, заповедники, субтропики.
– Николай вытащил из тумбочки несколько книг, в которых было описание Кавказа, и положил перед Надей. Она с интересом рассматривала виды этого благословенного края и восторгалась, как девочка.
– Нет, я от вас не отстану.
Мы на карте показали ей разработанные нами маршруты. Поездом мы доберемся до Орджоникидзе, оттуда пешком по Военно-Грузинской дороге через Тбилиси на Батуми, затем по побережью до Гагры, побываем на озере Рица, в Кавказском заповеднике.
Этот маршрут мы изучили до мелочей, знали на память все населенные пункты, реки, хребты и ущелья, через которые проляжет наш путь. Надя не верила, что мы никогда не были на Кавказе, а так много знаем о нем.
Весь вечер мы говорили о заманчивом путешествии. Надя попросила у нас книги о Кавказе.
Скорее бы весна. У меня даже кружится голова от предвкушения радости, что мы втроем отправимся путешествовать.
19 января
Сегодня последнее лабораторное занятие. Нади не было. Мне хотелось хоть издали взглянуть на нее. Николай узнал, что она больна, и предложил после занятий зайти проведать ее. Я обрадовался этому. Мне казалось, что я не видел ее целую вечность. Может быть, она тяжело больна? Из столовой мы отправились к Наде. Проходя мимо цветочного магазина, я подумал: не купить ли цветы. Сказал об этом Николаю.
– Идея!
– воскликнул он.
Мы облюбовали цветущий кустик гортензии, стоивший двадцать четыре рубля. У нас не хватало двух рублей. Мы смотрели на нежные бледно-голубые цветы и вздыхали.
Продавщица - молодая женщина с очень хорошим лицом, заметила наше затруднительное положение и предложила нам цветок подешевле.
– Не доверили бы вы нам два рубля до завтра?
– попросил Николай.
Продавщица с улыбкой посмотрела на нас.
– Для девушки?
– Для девушки!
– Ну, хорошо, берите.
Николай было протянул ей студенческий билет в залог.
– Не надо, голубчик. И так верю, - ответила женщина, бережно запаковывая в бумагу нашу покупку.
Тетушка Нади Варвара Петровна ввела нас в комнату, где стояли две кровати, посреди круглый стол, возле двери шифоньер.
Надя лежала в постели. При виде нас она улыбнулась приветливо и грустно. Лицо ее было очень бледно. Николай распаковал гортензию, поставил ее на стул возле постели больной.