Царь нигилистов 6
Шрифт:
Могла бы хоть сбагрить их кому-то ещё, а не папенькиной любовнице. Или правда не смогла отказать? Да, нет! Стар он уже обманывать себя!
Долгорукова, надо отдать ей должное, держалась на них совсем неплохо. Саша сперва надеялся, что она не обратит внимания на зубчики впереди и споткнётся, но Александрин уже поняла их назначение, изящно развернулась, раскинув руки, и плавно поехала назад под восхищённых взглядом царя.
И Саша понял, почему она.
Александра Васильевна тем временем отъехала к лавочке и опустилась на неё.
Зато
— Сделаешь мне такие же?
— Да, но, боюсь, не успеют до весны. На эти ушло две недели. Как твоя золотуха?
— Перекись помогает. Не сразу, но уже понятно, что да. Не решилась Александра Васильевна?
— Не трави душу! — попросил Саша.
— Ну, что ты хочешь от женщины? Изобретёшь самолёт — попросишь жену испытать?
— Такие женщины бывают, — заметил Саша.
И Саша вспомнил историю Берты Бенц, которая угнала у собственного мужа свежеизобретённую «самодвижущуюся повозку», посадила в неё двух старших сыновей и поехала к маме в соседнюю деревню. За девяносто километров.
Или Клару Форд, которая взяла кувалду и собственноручно разнесла часть забора, когда первый автомобиль её мужа Генри не прошёл в ворота.
— Просто Александра Васильевна для меня недостаточно сумасшедшая, — добавил Саша.
И подумал, что пытаться сделать из Жуковской Берту Бенц — это всё равно, что Джека Лондона из Достоевского. Она и так прекрасна, просто «не она», как написал Лев Толстой в своём дневнике после первой брачной ночи.
И лучше понять это до свадьбы, а не после, учитывая слабую достижимость брака с неравнородной, сложность разводов и ценность репутации в глазах потенциального электората.
Около Жуковской появился шестнадцатилетний князь Володя Барятинский и, украдкой косясь на Сашу, помогал ей развязать коньки.
Никса оценил ситуацию.
— На всякий случай, если ты его вызовешь, он не сможет принять вызов.
— Причем тут он? — усмехнулся Саша. — Дело совсем не в Барятинском. Дело в Жуковской, точнее во мне. А что так рано? Только начали кататься.
— Сегодня бал в честь последнего дня Масленицы. Хотят успеть. Я тоже собираюсь.
Ну, да! Очередной взрослый бал.
— Сейчас большая часть народа разойдётся, — добавил Никса.
— А я ещё покатаюсь, — сказал Саша.
Переполнение лёгких кислородом всегда отлично помогает от депрессии. Было горько. Хотя он знал, что и это пройдёт. Депрессия проходит за трое суток, если она не клиническая. Ну, в крайнем случае, за три месяца. В совсем патологических случаях: за три года.
Он катался почти до полуночи, пока не остался на катке один, и его наконец не вытащил Гогель, с трудом уговорив вернуться домой.
Второе верное средство от депрессии — это работа.
В понедельник Саша присутствовал на экзаменах в школе Магницкого. Это было не совсем провально, но класс надо было делить на две половины: нулевую и первую, как собственно и сделали когда-то в будущем в 179-й, когда выяснилось,
Но, ничего. Восемь человек оставили. Весьма пёстрого национального состава.
Саша посоветовал Остроградскому припахать студентов физмата Петербургского университета принимать задачки, как собственно и было в 179-й. Правда, там задачки надо было сдавать студентам, которые сами окончили ту же школу. Таких пока не было, но Саша решил, что можно попробовать.
Когда он вернулся домой, на пороге, прямо на ковре, его ждала дохлая мышь и гордый успешной охотой Киссинджер, который, судя по длительным отлучкам в последние два месяца, брал мастер-класс у эрмитажных котов.
Саша подумал, как бы не обидеть Генриха, он же старался.
— Понимаешь, Киссенджер, — сказал Саша, — ты, конечно, супер. Поискать ещё таких охотников! Но я мышей не ем.
Он взял кота на руки, погладил, достиг урчания и позвал Митьку.
— Выкинь, пожалуйста! — приказал он лакею, указав глазами на мышь. — А Генриху принеси что-нибудь вкусненькое. Ставридки, например. Он любит.
Во вторник у Саши был Закон Божий. После урока он попросил преподавателя задержаться.
— Иван Васильевич, мне для школы Магницкого нужен преподаватель Закона Божия. После экзаменов у меня осталось восемь человек. Православных из них половина. Но народ умный, а значит слепо верить не расположенный. И обычного батюшку я к ним пригласить не могу. Боюсь, что не воспримут. Нужен кто-то вроде вас. Служебный оклад не будет зависеть от числа учеников.
— Неважно, — сказал Рождественский. — Конечно я согласен.
Ну, одна проблема была решена.
— Ещё мне нужен законоучитель в мои воскресные школы, — продолжил Саша. — Там народ совсем простецкий. Но всё же я не хочу, чтобы вера свелась для них к заучиванию молитв. Я не хочу, чтобы они путали православие с бытовой магией и поминали Бога только, когда гром гремит. Богословие в духе Лейбница, боюсь не для них, но Нагорная проповедь простым языком написана, и Десять заповедей, мне кажется, важнее, чем «Отче наш». Проект волонтёрский. Так что может быть, стоит привлечь желающих слушателей Духовной академии. Кого поумнее. Неграмотным надо на пальцах всё объяснять. А чтобы объяснить на пальцах, надо блестяще знать предмет. Не порекомендуете кого-нибудь?
— Сколько смогу уроков, возьму сам, — улыбнулся Рождественский. — И порекомендую тоже.
Мирное значение слова «волонтёр» царский батюшка уже выучил.
На первой неделе Великого поста Саша успел связаться с химиками: Энгельгардтом и Соколовым. И в субботу поехал к ним в лабораторию на Галерную улицу.
Честно говоря, можно было бы и пешком пройтись по набережной Невы, но погода выдалась истинно февральская, мела метель, бросая в лицо прохожим мелкую холодную крошку, и Саша решил не мучиться.