Человек в лабиpинте
Шрифт:
Ему было восемнадцать лет и он, обнаженный, лежал под яркими звездами на небе Калифорнии. Ему казалось, что он может дотянуться до звезд, может сорвать их с неба.
Быть богом! Овладеть Вселенной!
Он повернулся к ней, смуглый и прохладный, слегка напряженный, накрыл ладонями ее груди, потом провел рукой по гладкому животу. Она слегка задрожала.
– Дик, - сказала она.– Ох...
"Быть богом", - думал он. Он быстро поцеловал ее, а потом небыстро.
– Подожди, - попросила она.– Я еще не готова.
Он ждал. Помог подготовиться ей или же это показалось ему, что помог, но скоро ее дыхание сделалось
Он опустился рядом с ней навзничь. Показывал на звезды и говорил, как они называются, причем перепутал по-крайней мере половину их названий. Она, однако, этого не знала. Он доверил ей свои мечты. А потом они снова любили друг друга и было еще лучше.
Он надеялся, что к полуночи пойдет дождь, и они смогут потанцевать под его струями, но небо осталось безоблачным. И потому они всего лишь сходили поплавать. Они выскочили из воды, дрожа от холода и хохоча. Когда он отвозил ее домой, она запила свою противозачаточную пилюлю ликером шартрез. Он сказал ей, что любит ее.
Они обменивались поздравительными открытками на Рождество Христово еще много лет.
Восьмая планета Альфы Центавра-3 была огромным газовым шаром невысокой плотности и с силой притяжения, примерно равной силе притяжения Земли, Мюллер провел там медовый месяц, когда женился во второй раз. При этом он проворачивал свои служебные дела, так как колонисты на шестой планете этой системы стали слишком уж самостоятельными. Они хотели создать вихревой эффект, который высосал бы большую часть крайне полезной атмосферы восьмой планеты для нужд их промышленности.
Конференцию он провел достаточно успешно. Убедил местные власти в необходимости установления квоты на разработку атмосферы и даже выслушал похвалу за свой небольшой вклад в вопросы межпланетной морали. Позже все свое время пребывания на восьмой планете Альфы Центавра-3 он и Мола были гостями правительства. Мола, в отличие от первой его жены Лорейн, страшно любила путешествовать. И ее ожидало множество космических перелетов вместе с ним.
В изоляционных костюмах они плавали в ледяном метановом озере. Смеясь, носились по аммиачным берегам этого озера. У Молы, высокой как и он, были сильные ноги, темно-рыжие волосы, зеленые глаза. Он заключал ее в объятия в теплом помещении, все окна которого выходили на безнадежно-унылое море, сотни тысяч километров неспокойной жидкости.
– Мы всегда будем любить друг друга, - говорила она.
– Да, всегда...
Однако уже к концу первой недели они адски разругались. Но это была лишь игра, так как чем отчаяннее ругань, тем трогательнее было примирение. На какое-то время. Потом же им не хотелось даже ругаться. Когда подошел срок очередного брачного контракта, они оба отказались. По мере того, как с течением времени слава его росла, Мола слала ему дружеские письма.
После возвращения с Беты Гидры-4 он хотел с нею увидеться. Кто-кто, а уж она бы от него не отвернулась. Слишком многое соединяло их когда-то.
Однако Мола тогда проводила отпуск на планете Веста со своим седьмым мужем. Сам он был у нее третьим. Он не стал вызывать ее. Он понял, что
Хирург сказал:
– Мне очень жаль, мистер Мюллер, но мы ничего не можем сделать для вас. Я не хотел бы пробуждать в вас напрасных надежд. Мы полностью обследовали вашу нервную систему. Мы не можем локализовать изменения. Мне очень жаль.
У него было девять лет времени, чтобы оживить свои воспоминания. Он заполнил ими несколько кубиков, в основном в первые свои годы пребывания на Лемносе, когда он еще думал, что иначе не сможет помнить прошлое. Однако он обнаружил, что с годами воспоминания делаются все ярче. Может быть в том ему помогло переобучение. Он мог воскрешать пейзажи, звуки, вкус, запах, восстанавливать целиком разговоры. Цитировать по памяти полный текст нескольких трактатов, над содержанием которых он корпел. Он был способен перечислить всех королей Англии в хронологическом порядке от Вильгельма I и до Вильгельма IV. Он помнил имя каждой их своих девушек.
В глубине души он признавал, что если бы была такая возможность, он бы вернулся на Землю. Остальное было лишь позой. Это стало ясно для него самого, так же как и для Неда Раулинса. Его презрение к человечеству искренне, но это вовсе не значит, что он жаждет остаться здесь в одиночестве. Он с нетерпением поджидал нового посещения юноши. В ожидании он выпил несколько капель жидкости, которую поставлял ему город. Охотился, ни о чем не думая, и настрелял зверей столько, что не смог бы съесть даже за год, вел длительные диалоги с самим собой, мечтал о Земле.
Раулинс спешил. Задыхающийся, раскрасневшийся, он влетел в зону "Ц" и увидел Мюллера, который как раз вошел сюда и стоял не расстоянии каких-то сто метров от ворот.
– Тебе следовало бы идти спокойнее, - напомнил Мюллер, - даже по этим безопасным зонам. Никогда не известно, что...
Раулинс задержался у ванны с песком стиснув руки на ее изогнутой поверхности, переводя дыхание.
– Дай мне выпить, - выдавил он, - этого твоего особого...
– Тебе плохо?
– Нет.
Мюллер направился к ближайшему фонтану и наполнил удобную плоскую бутылку ароматным напитком. Потом с бутылкой подошел к Раулинсу. Парнишка даже не вздрогнул. Казалось, он совсем не ощущает эманации. Он выпил жадно, быстро капли поблескивающей жидкости, которые потекли с его подбородка на комбинезон. Он прикрыл глаза.
– Ты кошмарно выглядишь, - заметил Мюллер.– Словно тебя минуту назад обесчестили.
– Меня обесчестили.
– Не понимаю.
– Подожди, дай передохнуть. Я бежал сюда всю дорогу от зоны "Ф".
– Тебе повезло, что ты еще жив.
– Наверно.
– Еще выпьешь?
– Нет, - Раулинс покачал головой.– Пока нет.
Мюллер присмотрелся к парнишке. Перемена была разительной и непонятной - одна лишь усталость не могла быть тому поводом. Лицо раскраснелось и словно опухло, застыло, глаза тревожные. Перепил? Болен? Перебрал какого-нибудь наркотика?
Раулинс молчал.
Через какое-то время, чтобы заполнить пустоту этой тишины, Мюллер сказал:
– Я много думал о нашем последнем разговоре. И пришел к выводу, что вел себя как чертов глупец. Это нарочитый негативизм, - выдавил он и попытался заглянуть в бегающие глаза Раулинса.– Послушай, Нед, откинь все это. Я охотно вернусь на Землю и буду лечиться. Пусть даже лечение будет экспериментальным, рискованным. Самое большое, если оно не удастся, это...