Человек в лабиpинте
Шрифт:
– Они могут покидать свою планету, - сказал Раулинс.
– Но поскольку они такие огромные...
– Они приказывают невольникам строить компенсаторы гравитации. Кроме того, располагают межзвездными двигателями, всеми их колониями правят надзиратели, которые парят на орбите в нескольких тысячах километров над планетой в искусственной атмосфере родной планеты. На каждую планету достаточно одного надзирателя. Я полагаю, что это как бы дежурные на определенный срок.
Мюллер прикрыл глаза. Эти непонятные огромные бестии распространяются по планетам своей далекой галактики, превращая их в подневольные рабочие коллективы, а сами, как этакие
Просто прямо из моря взявшиеся комья стеклянистой розовой протоплазмы, утыканные рецепторами, схватывающими оба края спектра. Перешептываются рентгеновскими лучами. Отдают приказы на радиоволнах. Нет, подумал он, нет.
– Хм-м...– наконец произнес он.– Ну и что? Что дальше? Они же в другой галактике.
– Уже нет. Они вторглись в несколько наших колоний. Знаешь, что они делают, когда натыкаются на планету, колонизированную людьми? Оставляют на орбите надзирателя, и тот полностью подчиняет себе поселенцев. Они уже разобрались, что люди - наилучший сорт невольников, и это меня ни чуточки не удивляет. В этот момент под их властью находится шесть наших планет. Они захватили было и седьмую, но там удалось пристрелить наблюдателя. Теперь сделают это стало невозможным. Они попросту отталкивают наши снаряды, отбрасывают их назад.
– Если ты все это выдумал, - заявил Мюллер, - я тебя убью.
– Это правда. Клянусь тебе.
– Когда это началось?
– В прошлом году.
– И что происходит? Эти существа маршируют по галактике, и все больше людей превращается в живые трупы?
– По мнению Бордмана, есть люди и шанс помешать всему этому.
– Какой же?
Раулинс пояснил:
– Они вроде бы не отдают себе отчета, что мы тоже разумные существа. Видишь ли, мы не можем общаться с ними. Они немые, общаются на основе какой-то телепатической системы. Мы перепробовали самые разные формы связи, бомбардируем их информацией на всех диапазонах волн, но ничего не свидетельствует о том, что они нас понимают. Бордман полагает, что если бы мы ухитрились продемонстрировать им, что обладаем... ну... душой... они могли бы оставить нас в покое. Одному богу ведомо, почему он так считает. Есть, кажется, вывод компьютера, что эти непонятные создания претворяют в жизнь какой-то свой план, согласно их идеологии: хотят подчинить себе все живые существа, которые могут считаться полезными, но это не распространяется на виды, развитые так же, как и они. Так что если бы мы смогли продемонстрировать им, что...
– Но ведь они видят, что у нас огромные города. Что мы знаем звездные перелеты. Разве это не доказательство нашего разума?
– Бобры строят плотины, - заметил Раулинс, - но ведь мы не заключаем договоров с бобрами. Мы не выплачиваем им компенсации, когда присваиваем себе их территории. Мы считаем, что по определенным соображениям чувства бобров можно не принимать в счет.
– Считаем? Скорее вы юридически постановили, что бобров можно уничтожать. И что значит вся эта болтовня об уникальности разумных существ? Начиная от первичных клеток и кончая высшими формами для всех существует одна шкала. Мы более развиты, чем шимпанзе, но является ли это качественным скачком? Или же тот акт, что мы способны регистрировать наше знание, чтобы использовать его в случае необходимости, так сильно меняет положение дел?
– Сейчас я
– Ладно. Как же сильно она касается меня?
– Бордман убежден, что мы в самом деле можем избавиться от этих чудовищ из другой галактики, если докажем им, что мы ближе к ним по развитию, чем все иные творения, находящиеся у них в рабстве. Если мы как-то заставим их понять, что тоже обладаем чувствами, сомневаемся, гордимся, мечтаем...
– "Разве у еврея нет глаз?– сплюнув процитировал Мюллер сцену из "Венецианского купца" Шекспира.– Или же у еврея нет рук, ног, внутренностей, мыслей, чувств, надежд?.. Или если ранишь нас, разве кровь не течет?!
– Вот именно, именно этим способом.
– Способ не ахти какой, поскольку они не знают ни одного языка.
– Ты не понял?– спросил Раулинс.
– Нет. Я... Да, Господь милосердный, я понял!
– Среди многих миллиардов людей есть один человек, который способен объясняться без слов. Он излучает свои глубочайшие чувства. Свою душу. Мы не знаем на какой волне. Но, может быть, они знают.
– Поэтому Бордман и решил попросить тебя, чтобы ты еще раз кое-что сделал на благо человечества. Чтобы ты полетел к этим чужим существам. Чтобы позволил им принять то, что ты передаешь. Чтобы показал, что мы нечто большее обычных животных.
– Так зачем нужны были все эти бредни о том, чтобы забрать меня на Землю для лечения?
– Приманка. Ловушка. Как-то надо было выманить тебя из лабиринта. Потом бы тебе объяснили, что к чему, и попросили бы о помощи.
– И признались бы, что исцеление ни одним из способов невозможно? И рассчитывали бы, что я хоть пальцем шевельну ради спасения человечества?
– Твоя помощь могла быть и не добровольной, - сообщил Раулинс.
Теперь вся эта эманация излучалась с небывалой силой - ненависть, горечь, зависть, страх, страдание, упрямство, ложь, отвращение, гордость, отчаяние, злоба, безразличие, бешенство, смирение, жал кость, сожаление, боль и гнев, весь фейерверк. Раулинс отшатнулся как опаленный. Мюллер оказался в бездне одиночества. Ложь, ложь, лож, все что было - ложь! Он весь кипел. Говорил немного. Но то, что он чувствовал, само хлынуло из него стремительным, неудержимым потоком.
Он стоял между двумя выступающими вперед фасадами домов и медленно приходил в себя. Потом спросил:
– Значит, Бордман сунул бы меня в пасть этим чужакам даже вопреки моей воле?
– Да. Он сказал, что дело слишком серьезное, чтобы оставлять тебе свободу выбора. Твое желание или нежелание не играли бы никакой роли.
Мюллер сказал утвердительно, с жертвенным спокойствием:
– И ты принимаешь в всем этом участие. Я только не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь?
– Я отказался.
– Ну конечно же.
– Нет, в самом деле. Да, я принимал в этом участие. Шел рука об руку с Бордманом... верно, я говорил тебе все эти враки. Но я не знал финала... того, что у тебя не окажется выбора. Я должен был прибежать сюда. Я не могу этого допустить. Я был обязан сказать правду.
– Как я признателен. Значит, теперь у меня есть альтернатива, так, Нед? Я могу позволить увести себя отсюда и еще раз оказаться козлом отпущения для Бордмана... или могу прямо сейчас, вот в эту минуту отправиться на тот свет и послать ко всем чертям все человечество.