Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
Курсантик дебильно распахивает рот, демонстрируя мне нёбный нарост и белесый налет по краям ярко-алого мясистого языка.
— Жаль! Ах, как мне жаль, Краснопятов, что ты пушечное мясо и гребаный неудачник. Девка не дала, и ты шустренько собрался в армию. Он, — обращаюсь изрядно поплывшей рожей на него, — Женечка, решил выполнить свой гражданский долг. Куба, прием-прием! Сей отрок решил подписать какой-нибудь контракт, но не тот, не обыкновенный, а с загогулиной, там, где вырви глаз воняет серой, там, где кровь ручьями по полям течет, там, где человеческие куски
— Сережа, — по-моему, чикуита где-то рядом хнычет.
— Что такое С-М-Е-Р-Т-Ь? Что такое В-О-Й-Н-А? — не даю на подготовку время, тут же вскрикиваю. — Отвечай, козел, по форме, как Уставом предусмотрено. Что зенки вытаращил, долбоеб?
— Сергей Максимович, — «сильный мальчик», как и моя жена, по-детски всхлипывает, но меня такой х. йней уже не проберешь.
Он крепкий и здоровый парень, да только и я не лыком шит. Мой первый удар курсантик, конечно же, пропускает, а на втором — заплакать хочется — он на полу уже лежит.
— Сережа! — кубинская бедняжечка меня как будто бы оттягивает. — Прекрати, пожалуйста. Это же ребёно-о-о-к…
Дитя, собравшее огромный вещмешок в поход?
— Назови, — лупцую рожу пацана, — полное название дисциплины, которую пришел сдавать.
— Простите, пожалуйста, — он хрюкает и давится розовой слюной. — П-п-п-пож…
— Отвечай! — схватив козла за уши, прикладываю затылком о напольное покрытие, пытаюсь достучаться до сознания, которое парня, похоже, несвоевременно отпускает.
— Смирнов! — кричит жена. — Сережа, я тебя прошу.
— На войну ты, пидор, не пойдешь, потому, — наконец-то опускаю ягненка на заклание, — что твоя оценка «удовлетворительно». «Пожарный риск на производственных объектах» курсант Краснопятов достойно комиссионно сдал, — отряхиваюсь и отступаю от пацана, которому от всей души втащил. — Вопросы есть?
— Сергей Максимович, — он вытирает влажный нос, сопит и, не скрываясь, плачет, — я… Я… Простите, пожалуйста. Я… Мне очень-очень жаль…
А мне? Знал бы ты, ребенок, как вас, мальчишек, жаль! Мой сын прошел через подобное. Не думаю, что Свят к такому с розовых ногтей стремился. А, твою мать, вон как интересно вышло — он в жуткий переплет попал, чуть не погиб, но почему-то выжил!
— Иди домой, Даня. И…
— Я… Я… — он дергает плечами и недоразвито оглядывается по сторонам. — Евгения Францисковна…
— Да-да? — моя любовь странно кривится, пытается улыбку натянуть на искусанные губы, моргает, словно ловит нервный тик, и обращается к мальчишке с жалкой просьбой. — Данечка, пожалуйста,
— Не унижайся, чика. Я подарил этой деревенской бездари жизни. Держу пари, Краснопятов, что ты обосрался бы на первом марше. Таким, как ты, деточка, не место в армии. Ты хлюпик, хоть и вице-чемпион по поднятию картонных тяжестей.
— Товарищ преподаватель…
Вовремя ввернул! Накинуть идиоту еще баллок или не стоит?
— Не подмазывайся, конь педальный. Вали отсюда. Зачетку только не забудь, — киваю на раскрытую книжку. — Пошел, товарищ рядовой.
— Евгения Францисковна, извините, пожалуйста…
— Данечка, все нормально?
— Да.
— Мальчик, я тебя прошу. Я… А хочешь, приходи к нам в гости, например? Как получишь увольнительную…
С его-то успеваемостью? Чика пошутила? Какая, к черту, увольнительная, если он чуть не вылетел из института за тотальную неуспеваемость? О чем моя жена трещит?
— Мне очень жаль, что так случилось, Данечка. Досадная ошибка и…
Твою мать, какое жалкое пресмыкание и унижение перед гнидой, от которой сейчас зависит мое положение и дальнейшая карьера, на которой, если честно, я бы с превеликой радостью поставил жирный крест.
Я ее позор! Позор своей семьи. Мать говорила, что все это со временем пройдет, а отец как будто бы меня стеснялся. Терпел все выкрутасы, надрачивал Смирнягу, заставлял Лешку за мной следить и наставлять на путь ложноположительный, но все же истинный; великий Макс Смирнов старался удержать в узде слишком хитрого задрота, да только ни хрена не выходило. Все вкривь, да вкось, как по надуманному и за уши притянутому.
Да! Да! Да! У меня огромные проблемы с алкоголем, впрочем, как и с другими запрещенными препаратами. Я профессиональный наркоман, повернутый на деле, которым с детства увлечен. Я рваная рана на теле доблестной семьи. Я… Я… Все-таки бракованный еб.ан!
— Лучше бы я тогда погиб, — шепчу, прислонившись лбом в боковое автомобильное стекло, — в той проруби. Помнишь, женщина? Ты бы жила одна с Юлой. Ты бы была счастлива. Все тебе, Женек. Не помню, правда, я о завещании озаботился тогда или…
— Замолчи, — рычит жена, — Игорь смотрит на тебя.
Внук возится в детском кресле, установленном на заднем сидении моей машины.
— Как он здесь оказался? — не поднимая головы, скашиваю на свою Смирнову взгляд.
— Юля попросила забрать его из садика.
— А куда Ее Величество лыжи навострила?
— У нее какие-то дела. Она…
— На блядках с ним?
— Сережа! — грозно шикает жена.
— Она шлюха, да?
— Она твоя старшая дочь.
— Да уж, — мечтательно, как будто даже с пиететом, заявляю, — с сучечками определенно повезло. Они, как на подбор, Эухения. Согласись?
— Деда, — хохочет внук и запускает мне в затылок какую-то детскую херню. — Кливые луцьки у тебя? Не поймал, не поймал…
Зато мозги на месте! Я каждый Божий день такую идиотическую хрень сознанием ловлю, что этому сопливцу в страшном сне не снилось.