Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Мне жаль, что ты осталась одна. Жаль, что оказалась в жутком положении. Жаль, что не сказала о своей беременности. Я очень сожалею, что через все ты вынуждена была пройти в одиночку, без страховки, без поддержки и моего плеча, но я клянусь…
— Я не смогу по-свински поступить, Святослав, — Юля тихо всхлипывает. — Для расставания нет причин, у нас все хорошо. Мы счастливы и потом…
— Считаешь, что скупое «хорошо» — отличная оценка для брака? Считаешь, что животная благодарность — повод для совместной жизни? Ты возненавидишь Красова. Я уверяю тебя. Возненавидишь его за то, что он такой положительный, великолепный и надежный,
— Что? — безумно округляет взгляд.
— Прошу тебя стать моей женой, любимая, — не отпуская ее рук, встаю и обхожу невысокий стол, чтобы рядом с сидящей поравняться. — Позволишь? — насильно поднимаю Юлю и принуждаю сделать то же действие, зеркально повторив мои шаги.
Она стоит передо мной с глазами, наполненными до краев блестящими слезами. Не моргает, не дышит, подлавливая жадно каждый вздох и мой прожигающий насквозь голодный взгляд.
— Я тебя люблю, — шепчу, уставившись на розовые губы.
— Прекрати! — выдирается, отклоняясь от меня. — Какого черта, Мудрый? Отпусти меня.
— Хочу поцеловать тебя. Не возражаешь?
«Нет!» — растягиваются отрицанием губы, а ее глаза кричат:
«Смелее!».
Глава 24
Она? Моя Юла!
Гладкая кожа, завитые, как у молодого теленка, длинные ресницы, нарисованный свеклой румянец на пухленьких щеках, глупый взгляд и обкусанные ногти на коротких толстых пальцах…
«Да-а-а уж! „Ёперный театр“ и „ё. аный бабай“! Эка сучья невидаль, итить твою налево! И по традиции, да чтобы ничего не снилось — твою мать! Вы поглядите, люди добрые, до какой конкретики генетический набор в двадцать первом веке-то дошел» — загибаю поочередно пальцы на руках, слежу за веером, который распускается и сразу вянет на моих верхних конечностях, шумно носом забираю воздух, сидя засыпаю и моментально пробуждаюсь, когда недоросль под два метра ростом что-то вякает, издавая жуткую мелодию простых животных звуков. Идиот мычит, хрипит и пукает, поднатуживается, морщит лоб, сводит голубые глазки на свой картофельный пятак, губошлёпно тпрукает и зачем-то артистично хватается за голову. Разыскивает долбаный инсайт, который никак его анорексичные мозговые линии не проберет?
— Сергей Максимови-и-и-ч, — отрок неумело начинает, — разрешите обратиться?
— Нет, нет, нет, нет, — ухмыляюсь. — Давай-ка, милый раздолбай, по форме, да как положено, — ловлю икоту, затем отрыжку, и дабы избежать несанкционированной эвакуации того, что за обедом в институтском кафетерии употребил, давлюсь и тут же затыкаюсь. — М? — киваю «мальчику», разрешая разумное подобие четкой своевременной артикуляции.
— Товарищ подпол…
Ну, кретин, ей-богу! Что с недоразвитого взять, кроме огромных сантиметров в длину и ширину, да грудины, как у одичавшего Кинг-Конга?
— С Уставом совсем беда, рядовой внутренней службы Краснопятов? Ни хера не знаешь, да?
Парень корявыми ногтями с черной ваксой по краям раздирает курносый нос, закрывает глаза и по-бабски всхлипывает.
— Я не уверен, что правильно понимаю вопросы в билете, — мне
Ничего не понимаю. Особенно сейчас! Ноль сознания, ноль физподготовки, ноль конкретизации. Зато до чертиков пресловутой ажитации. Я не могу сосредоточиться и успокоить тремор, который с некоторых пор без напряга со стороны зрительной системы наблюдаю.
— Помогите, пожалуйста, — еле-еле шепчет «зайчик».
— Нет сил, Краснопятов. Я устал.
— Я Вас очень прошу, — скулит мальчишка. — Это мой последний шанс.
О! А я ведь стал песенку о долбаном финале как будто забывать. И вот — да чтоб ты сдох — опять.
— Я не спасательная служба, деточка. Как тебя, кстати? — почесываю средним пальцем бровь.
— Данила, — он кривит рот, как недотраханная девка, выставляет зубы с недельным — если резкость не подводит — желтеньким налетом. — Даня.
Как это, сука, мило!
— Данила-а-а, Данечка, Даню-ю-юша, — тяну, играясь. — С какой ты, серенький, деревни? Где производят такой миленький товар?
— Поселок городского типа…
Нет, нет, нет! Только, твою мать, не это. Сейчас я вынужденно прослушаю заготовленную политинформацию из первых уст о том, как тяжело живется в области, как неподъемны траты, как все там серо, уныло и постыло. Пацан расскажет о том, как целенаправленно добивался поступления, затем, возможно, перевода на бюджет, а после поведает мне обо всем, что не имеет, в сущности, к предмету никакого отношения.
— Что из предложенного ты мог бы осветить в своем докладе?
— Не отчисляйте меня, пожалуйста, — встает с раскачивающейся учебной лавочки, выпрямляется во весь свой «дядин» рост, нависает надо мной и дышит точно в лоб, приподнимая теплым воздухом мне волосы на слегка вспотевшем темечке.
— Я не отчисляю.
— Из-за Вас…
Хорошо хватил, козопас!
— Я так и не услышал обращение по Уставу, Данила — Очумелая сила.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться, — выставив грудь колесом, горланит в стену позади меня.
— Я не подполковник, Краснопятов, — икнув и хмыкнув, отвечаю.
— Товарищ полковник…
Я мог бы только лишь за то, что он меня так лихо званиями вознаграждает, поощрить урода трояком. Но то ли настроение неподходящее, то ли блоха под мантию попала, то ли старость подошла, то ли…
«Если я не перестану, в ближайшем будущем от меня уйдет жена» — звучит какой-то здравый смысл на задворках незатыкающегося полумертвого сознания.
— Это последняя пересдача? — укладываюсь верхней половиной тела не преподавательский стол, щекой с кривой щетиной подпираю помятые листы его зачетной книжки, еложу рожей по оценкам, которые этот охламон успел уже за «уточек-гусей» приобрести у оголодавших педагогических «клиентов».
— Крайняя, — добродушно улыбаясь, дебильно исправляет.
— Нет такого слова в русском языке, деточка, — прикрываю веки, демонстративно, абсолютно не скрываюсь, раззеваю рот и громко, почти по-волчьи подвываю.
— Я суеверный, товарищ преподаватель.
— И, по всей видимости, неграмотный?
Или малограмотный. С определениями тоже можно спорить.
— У меня по «Культуре речи»…
— Успеваемость вообще не интересует, дятел. По «Риску» будет пара параллельных линий в древнем римском эквиваленте, конечно. Знаешь, это сколько по преподавательскому тарифу?