Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
«Блядь!» — по-видимому, одно простое слово должно было сорваться с этих не обезображенных дурным оскалом губ.
— Пусть носится. Зачем ты ей мешаешь? — с большим вниманием слежу за тем, как три счастливые сестры щебечут о чем-то женском, выгуливая малышню на детской игровой площадке. — Там зреет коварный страшный план? — киваю в ту же сторону.
— Не-е-е-т! — зевает Ярослав. — Не думаю. Нет предпосылок, впрочем, как и существенных проблем.
«Вы как?» — теперь четвертый собеседник, похоже, подключается к тандему. Смирнов именно
«Все хорошо. Ребята на месте. Есть новости?» — не глядя набираю и, улыбаясь махающей Юле, отправляю сообщение в эфир.
«Не пейте, козлики» — наверное, «папенька» забыл добавить «без меня».
«Сергей, что с Костей? Как дела?».
«Передавай всем маленьким привет!».
— Вам привет, — не отрываю взгляд от потемневшего экрана.
— Что там? — Петя дергает мое плечо.
— Не знаю.
— Это был Сергей? — Горовой наклоняется ко мне.
— Да…
Чего я, собственно говоря, так сильно убиваюсь? Мы не общались с Красовым, а последние недели проводили в открытой конфронтации. Мне должно быть все равно на то, что с ним там дальше будет, но почему-то тяжело откинуть мысль и изображать безразличие, которого в действительности нет.
— Херня какая-то, Яр! — шиплю сквозь зубы.
— Давай не будем.
— Я чувствую себя подлецом, — наконец-то разряжаюсь тем, что по сердцу с нажимом лезвием ведет. — Это ведь вчера случилось?
— И что? — недоумевает Горовой.
— Я откатил сделку с домом, Свят, — внезапно Петр, громко хмыкнув, начинает. — Если это важно, конечно…
— Вообще никак, Велихов. А на хера об этом ты сейчас сказал? — в ответ скриплю зубами. — Решил что-то мне пришить? Дом, дом, дом. Он нам не нужен. Это Юлино добровольное решение. Что это за подачки, в конце концов? Что за гребаная щедрость?
— А чего ты, мил человек, так сильно злишься? — он встречно направляется ко мне. — Это не подачка, а законный раздел имущества. Фирму делить не стали, а дом… Это его желание.
— Нам ничего не нужно, — еще раз повторяю. — Дошло?
— Ей, Свят! Ей ничего не нужно. Хотя…
«Могли бы и уважить, в самом деле?» — на это Петр намекает? Раз у меня своего теплого угла не предвидится, то почему бы не застолбить то, что Красов предлагает в качестве отступного выкупа?
— И? Ты, твою мать, к чему ведешь? — раскрываю руки, как будто бы стараясь что-то грандиозное объять.
— Он не абьюзер, каким его все выставили. Хватит! Чего ты взъелся?
— Ты, блядь, в своем уме? — с улыбкой на лице почти елейным шепотом елозит Ярослав. — Петр, что с тобой?
— Ничего! — с тяжелым вздохом Велихов откидывается на спинку кресла и выставляет скрещенные в районе щиколоток, затянутые в темно-синие джинсы худые ноги. — Просто говорю, что не намерен оправдываться за действия своего клиента. Все по закону и в тех же рамках. Юля стала в позу, хотя могла…
— Это типа его последнее желание, а она, — куда-то в сторону киваю, — не оценила мужской
— Свят, я понимаю, — Петр отворачивает голову, скрывая на удобной стороне свое лицо. — Послушай, пожалуйста. И давай, наверное, спокойно и без нервов. Чего ты кипятишься? Зачем кусаешься? Я, если откровенно, давно такого не видел, чтобы вот так, как будто добровольно…
— Именно, козел!
— А ну, заканчивайте, — растягивает грубым тоном Яр.
— Это ты меня послушай! — я, видимо, решил расставить те маленькие точечки над «i» или меня от нервного переутомления сейчас ведет. — Считаешь, что я неправильно поступил? Увел жену у бедного-несчастного? Я…
— Не мне об этом судить.
— Вот именно, Петруччио! — встаю и подхожу к перилам веранды, на которой мы сидим и ждем, пока девчонки нагуляются. — Я… Я… — странно заикаюсь и проглатываю нужные слова. — Не буду ни перед кем из вас оправдываться. Слышно, Велихов?
— Свят, извини, — бухтит в ответ.
— Не буду, Петр, такого точно не дождешься.
— Ребята! — пищит Антония. — Петечка! — придерживая на одной руке дочурку, второй размахивает, приглашая нас. — Идите к нам.
— Зовет! — киваю на нее. — Велихов?
— Чего? — лениво отзывается.
— Я шел к ней, — сейчас я ощущаю, как в уголках моих глазах что-то предательское и важное собирается. — И то, что было между нами, между нами и останется. Я никому не переходил дорогу и не строил козни. Это честный выигрыш…
Если подобное определение применимо к тому, что тут произошло.
— Свят, хватит! — Горовой укладывает здоровую ладонь мне на хребет.
Он бьет не сильно, но все же ощутимо. Это раздражает и заставляет неадекватно действовать:
— Убери! — рычу и прогибаюсь в том месте, где Яр терзает мою спину. — Убери, кому сказал!
— Заканчивай. Прекрасный день, отличный повод. Петр, заткнись, пожалуйста! Не будь скотиной. Согласен помолчать? — он зажимает мою шею и раскачивает, как болвана. — Очумелая семейка. Смотрите-смотрите!
Собака с визжащим лаем кружит по площадке, удерживая в зубах какую-то игрушку, которая мотается, изображая жалкую добычу, полученную в тяжелейшей за свое борьбе.
— Это что?
— Это Дино! Господи! — громко прыскаю и в свой кулак смеюсь. — Велихов, сейчас мой Игорь…
— Фу! Фу! Фу! — кричит мальчишка в безуспешных попытках ухватить борзую бОрзую за хвост.
— Назад! — командует собаке Велихов, а мне с испугом говорит. — Блин! Извини за игрушку. Я ее сейчас убью.
— Фу! — теперь к подвижной маленькой команде поочередно, словно по команде, подключаются Даша, Яся и, конечно, Юля, а Ния с ногами забирается на лавку и пронзительно орет. — А-а-а-а!
— Черт! — сбегаю по ступенькам и лечу стрелой туда, где кружится семейство непростых людей.
Отыскав среди мельтешащих нужную фигуру, хватаю Мудрую за пояс джинсов, как за поводок.