Chercher l'amour… Тебя ищу

Иголкина Леля

— Я кое-что узнал, Лесь, — теперь пытаюсь кое-как начать.

— Угу, — сразу же выказывает заинтересованность легким наклоном тела на меня вперед, затем Елена устремляет взгляд в мои глаза, не отступает, не стесняется и не снимает прицел, который навела.

— У меня есть сын. Это не секрет. Уже ни для кого. Ты ведь тоже это знаешь.

— Да, — качает головой.

— Мне в руки попало его свидетельство о рождении.

— Да.

А это, черт возьми, как следует мне трактовать? Да — она все знала с самого начала! Да — здесь все понятно, ведь я вещаю на родном ей языке! Да —

ей просто все равно, но она старается быть крайне вежливой! Стараюсь не анализировать не только ситуацию, обстановку, но и чертовы слова, поэтому в том же темпе продолжаю.

— У Игоря мое отчество, но ее фамилия. Понимаешь?

— Да.

Вломить ей или пусть живет?

— Лесь! — мотаю головой и вцепляюсь пальцами в края сидения стула. Сминаю ту чертову бумагу и, стиснув до проникающего в уши скрежета зубы, сиплю. — Есть другое слово, которым ты могла бы стимулировать меня? Да, да, да… Еще чуть-чуть и ты ответишь гребаный «Так точно!».

— Я слушаю, Свят. Чтобы ты чувствовал себя спокойнее, я показываю, что внимательна и заинтересована. Это чистая правда, между прочим.

— Извини, — отпускаю край и с шумным выдохом откидываюсь на спинку стула. — Задрал с извинениями, да?

— Нет. Я слушаю, — она невежливо и демонстративно смотрит на наручные часы.

— Время вышло? — копирую тот же жест.

— Нет. Говори, пожалуйста.

— Я подал заявление, — признаюсь, судя по моему тону и по опущенным глазам, в постыдном и греховном.

— Какое?

— Об изменении свидетельства о рождении. В графе «отец» будут указаны мои данные, а Игорь получит соответственно не только отчество, но и мою фамилию. Юля сможет претендовать на алименты и иметь гарантии, что я не откажусь от ребенка или как-то не окажу им помощь в случае чего. Я прав?

— Прав? — за мной бестактно повторяет.

— Ты теперь, что ли, спрашиваешь? — прищуриваю один глаз и выставляю ухо.

— Да.

— Честное слово, я ни хрена не догоняю в этой блядской терапии. Я спрашиваю у тебя…

— А я и с первого раза поняла, Святослав. Тебе ведь нужно мое одобрение или неодобрение? Ты пришел для того, чтобы сверить основание своих действий с какой-то моралью? Вероятно, с моею. Если так, то ты ошибся с выбором поручителя. Я простой наблюдатель, как сейчас модно говорить, я тот, кто мимо ситуации проходил. Ты ищешь того, на кого можно было бы переложить ответственность за свой поступок? Если так, то я не собираюсь упрощать тебе задачу и разделять бремя. Оно полностью твое. Опять же, это твой косяк, твоя промашка, твой риск, твоя совесть, твое обязательство. Что конкретно тебя беспокоит или интересует?

— Нет.

— Нет?

— Я не собираюсь перекладывать на кого-либо ответственность или полностью ее с себя снимать. Я просто, видимо, разучился принимать самостоятельные решения. Тем более в таком деле. Для меня сложившаяся ситуация — это однозначно что-то новое и уму непостижимое. Мир, мирный город, спокойная обстановка, плавное движение, неторопливая жизнь, пробки, час пик, спешащие на работу люди, газ, электричество, вода и очереди в кассу кинотеатров, обычные, простые радости, улыбки близких, смех ребенка, по-моему, уже не для меня. Лучше бы я там погиб

и не терзал…

— Теперь используешь жалость? Ты манипулируешь, Святослав?

Не знаю, что это такое! Как объяснить то, что происходит вокруг меня и возле, что отдает гулким эхом в моей чугунной голове?

— Сегодня я подал заявление, его зарегистрировали, присвоили номер. Сказали: «Ожидайте!». Когда я вышел, добавили, вероятно: «Когда подойдет Ваша очередь, Вас вызовут или позовут!». Я этого уже не слышал, но…

— Но? — Шепелева заметно настораживается.

— Я не сказал об этом Юле, — выпаливаю, как перед неминуемым расстрелом. — Не спросил у нее разрешения. Блядь, как у матери погулять не отпросился. Черт! Теперь прости еще, наверное, за «блядь».

— Хм! Еще проще. Настолько, что становится чуть-чуть неинтересно. Немного разочарована, но, если ты позволишь, я все-таки продолжу, — не дожидаясь разрешения, почти не переводя свой дух, мгновенно продолжает. — Итак, сначала ты, видимо, решил прощупать почву. За этим пришел сюда, чтобы, извини за грубость, потренироваться на ком-то более не жалком, с твоей точки зрения. Ведь если я отвечу на твой вопрос — неважно «да» или «нет», у тебя будет отличная возможность во всем, что потом произойдет обвинить меня, как того человека, который дал добро на этот шаг, при этом ты не тронешь Юлю. Но я могу лишь выслушать и…

— Спасибо за попытку, — вынужденно, чрезвычайно неохотно встаю со стула.

— Там, — начинает Леся, — там, где ты был, твое звание и воинская должность предполагали самостоятельное принятие решений? Там, на линии боевого соприкосновения, когда ты через прицел рассматривал вражеские точки, ты должен был нести ответственность за возможные действия, за последствия, за человеческие жертвы, с одной и другой стороны?

— Не сравнивай! — сухо отвечаю, не повышая голос.

— И все же! Я не услышала ответов на поставленные мной вопросы, — распускает ноги и мягко поднимается. — Ответь, пожалуйста. Здесь не нужно анализировать ситуацию. То, что было, давно свершившийся факт. Так вот…

— Да! Я нес ответственность и, твою мать, принимал непростые, иногда очень непростые с моральной точки зрения, решения. Какое отношение мое прошлое имеет к тому, что я сейчас тебе сказал?

— Поговори с ней, Свят. С матерью сынишки.

— Как? — растягиваю единственный гласный в этом слове.

— Так же, как хотел поговорить со мной. Ты правильно рассудил, обосновал выгоды для мальчика и для нее, представил ситуацию хладнокровно, потом вдруг чего-то испугался. Ответь сейчас на один вопрос. Готов? — трогает мой рукав и тянет, принуждая сесть на стул. — Есть время, Святослав. Подумай и ответь.

— Хорошо.

— Чего ты боишься?

Что она меня отвергнет! Скажет, что я им не нужен. Не нужен сыну, потому что на четыре года опоздал с долбаным решением. Сергей великодушно принял его за меня, когда подписывал заявление на выдачу свидетельства. Уверен, он не колебался ни одной секунды. Он без фальши по нужным нотам правильность сыграл.

— Не могу, — раскачиваюсь на стуле, полосую взглядом пол, считаю швы, слежу за рисунком покрытия, притопываю носком, ищу полости и несостыковки.