Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Чего ты боишься, Святослав?
Что сын меня забудет, так и не узнав, кто я есть такой! Я помню, как не тушуясь, он приставил к моему лбу пластиковый ствол и случайно нажал на игрушечный курок, тем самым воскресив то, что я навсегда хотел бы где-нибудь на задворках памяти похоронить.
— Неважно, — отвечаю.
— Забвения?
— Нет.
— Ненависти?
— Нет.
— Положительного ответа?
Его ведь никогда не будет. Юля четко обозначила свою позицию, а Сергей позавчера довольно однозначно закрепил сей результат.
— Мне жаль, Лена, что я занял твое время и потратил его впустую.
Не успеваю договорить «пойду», как дверь в кабинет открывается, а внутрь первым проникает мой сын с поднятой ручонкой, ладошку которой сильно стискивает женская кисть с поблескивающим обручальным кольцом на безымянном пальце.
— Проходи, сладкий, — тихо говорит Юля, не замечая сидящего посередине комнаты меня. — Давай-давай. Добрый день, Лена, — на имени хозяйки кабинета Смирнова внезапно осекается и почти молниеносно, как по мановению волшебной палочки, только без сим-селя-бим, глохнет. — М-м-м-м, — со стоном прикрывает до этого момента яркие блестящие глаза.
— Добрый день, Юля. Привет, Игорек, — стрекочет Леся.
Нет слов. Нет больше чувств. Нет чего-либо еще… Есть горечь, сожаление и сучья безнадежность, каждым из которых я не могу управлять. Все настолько стремительно и разбалансировано, что я с большим трудом дышу, обеспечивая сохранность всех систем собственного жизнеобеспечения.
— Привет, — улыбаюсь сыну.
Он хихикает в ответ и, не стесняясь, громко выдает:
— Ма, смори, цюдисе сюда присло.
— Мы подождем за дверью, — Юля поворачивается ко мне спиной. — Извините, пожалуйста.
— Не уходи, — встаю, расправив плечи, распрямляюсь и вытягиваюсь во весь свой рост, — мы уже закончили.
— Нет, — по ощущениям, весьма некстати, но довольно звонко встревает третьей лишней Лена. — Юля, если Вы позволите?
Она проходит мимо меня, трогает за локоть не останавливающуюся Смирнову и подмигивает оборачивающемуся мальчишке.
— Подождите, пожалуйста.
— Мы помешали. Вошли без стука. Подождем там, — вполоборота отвечает ей Юла.
— Повернитесь ко мне лицом, пожалуйста, — обращается к ней, а мне, выставив назад руку, подает знак оставаться на своем месте и не произносить ни звука.
Это что еще такое? Какая-то игра и психологическая уловка?
— Я прошу Вас присесть на диван и дать мне две минуты. Что скажете? — по-видимому, Шепелева организовала неодобренную какими-либо конвенциями стремительную атаку, потому как та, для которой это все разыгрывается, все же разворачивается и приставным шагом, подтягивая к себе Игоря, подходит к дивану, на котором она намерена заявленные две минуты неожиданную бурю переждать. — Отлично! Момент…
Я становлюсь свидетелем необыкновенной суеты в довольно-таки просторном помещении, которое после захода небольшой по габаритам пары — женщины с маленьким ребенком, сильно изменилось в линейных единицах. Стены наступают, стараются нас сжать, расплющить хрупкие фигуры, а потолок придавливает, задевая декоративным плафоном мою макушку, вынуждая меня сильно изгибаться, притягивая плечи к ушам, и на метра полтора становиться как будто меньше. Гидравлический пресс с психологическим оттенком. Здесь становится тяжело дышать, а я действительно задумываюсь о том, стоит ли мне остаться на земле
— Это мой паспорт, — протягивает документ Смирновой. — Проверьте, пожалуйста.
— Мне это ненужно, — воротит нос, узлом завязывает руки, покоящиеся у нее на животе.
— Это документ, удостоверяющий мою личность, Святослав, — Шепелева обращается с той же книжечкой ко мне. — Возьми, будь добр.
Делать нечего — похоже, надо брать. Она ведь мне сейчас подмигивает или это атмосферный глюк, очередная деформация четырехмерного пространства?
— Спасибо. Хорошо. Та-а-а-к! — запускает руку к себе в сумку и достает оттуда ключницу, на карабине которой раскачиваются три или четыре ключа. — Это все от дома. Ну же, Святослав.
Нет проблем! Принимаю в дар, без сожаления и тени какого-либо сомнения, и зазрения совести, между прочим, тоже.
— Это от машины. Свят, бери, — Леся трясет перед мои носом черным кожаным брелоком.
— Зачем? — шепчу, почти не раскрывая рта.
— Служебное удостоверение и, — что-то долго возится, а наконец найдя, тащит из внутренностей женской сумки самое, вероятно, ценное, то, без чего сейчас очень тяжело, без чего обыкновенному человеку жить в материальном и насквозь прогнившем мире попросту нельзя, — кошелек. Там нет наличности. Увы и к сожалению. Вернее, всего ничего, жалкие копейки. Ношу на всякий случай или на удачу. Зато есть карточки. Их много, все с ненулевым балансом. Так что…
— Что ты творишь? — вероятно, в удивлении поднимаю бровь.
Шепелева не считает нужным отвечать мне, зато любезно воркует с Юлей и с улыбкой, даже в нежном голосе, обращается к уставившемуся на это все ребенку.
— Гулять пойдем, милый друг?
— Что? — выпучивается Юля и сильнее сдавливает детскую ручонку, она подтаскивает его к себе и, подхватив под плечиками, усаживает на колени. — Посиди здесь. Тихо, сладкий, не крутись. Игорь, перестань.
— Пойдем погуляем. Пусть твоя мама поговорит со Святославом. Угу? — Леся пальцами щекочет грудку сына, а затем легко прищипывает заинтересовавшийся предложением мелкий нос.
— Угу.
Сынишка шустро ерзает задницей по коленям Юли, естественно сползает вниз, при этом смешно вытягивает ручонки, почти выскакивает из свитерка и оголяет пузо, на которое я, как задумавшийся о воротах молодой баран, почти восторженно смотрю и, черт возьми, собой горжусь и тем, что из того вышло, неприкрыто восторгаюсь.
— Нет, — рычит Юла. — Я против. Мы так не договаривались.
— Я понимаю, но…
— Она оставила нам все, Смирнова, — выставив руки, показываю то богатство и немногочисленное добро, каким меня вознаградила Леся. — Ей некуда бежать и…
— Мой сын останется здесь. Даже если я что-то захочу услышать от Святослава, то…
— Он пойдет гулять! — грубо заявляю.
— Я… — пытается мне возражать.
— Прекрати! — четко выговариваю через зубы и по традиции добавляю жалкое. — Пожалуйста.
Она вдруг ослабляет хватку, раскрывает руки и выпускает мальчика, который тут же запускает мелкую ладошку в предложенную для него Шепелевой.
— Замечательно, малыш, — хвалит сына.
— Пожалуйста, недолго, — а Юля недовольно цедит новое предупреждение.