Чёрный лёд, белые лилии
Шрифт:
— А что я? Я семь лет без него прожил, ещё столько же без проблем могу прожить, — мрачно отозвался Антон, ероша волосы.
Ну как же, знаем. Вот он, наш гордый, умный, независимый лейтенант, которому никто не нужен.
Маленький брошенный мальчик.
— Он твой папа, Антон, — мягко возразила Таня и продолжила, не дав ему перебить: — Я знаю, это тебе решать, и я тут плохой советчик. Я просто хочу сказать, что такие связи, они не рвутся так легко, понимаешь? Он твой папа. И ведь в глубине души ты любишь его. А сейчас время такое… Не успеваешь
— Ты рядом, Таня, — жёстко проговорил он. — А он нет. Но… да, может быть, ты права в чём-то. Не знаю, может быть…
— В любом случае, время терпит, верно? — успокаивающе улыбнулась Таня, смыкая руки на его талии и удобно укладывая голову Антону на плечо. — Чтобы встретиться с ним, нужно вернуться в Петербург. А мне, знаешь, иногда кажется, что этого никогда не случится…
— Так, Соловьёва, ты эти упаднические настроения брось, поняла? — проговорил он строго. — Ты уже свой лимит исчерпала. Чтобы теперь ни царапины на тебе не было, не то что… Не вернуться. Уяснила?
Они проговорили далеко за полночь, сидя вдвоём в тишине: сержант Фомин, живший с Антоном, стоял в карауле, а Назаров, получивший направление на Камчатку, собирался к отъезду. Говорили обо всём и ни о чём. Антон услышал историю Таниного спасения, Таня разузнала все новости полка. Ахнула, узнав о Мишиной смерти, обрадовалась тому, что Аля, оказавшаяся беременной, уехала домой, в Татарстан, вздохнула о гибели её жениха и Сонечки, второй медсестры.
Она заснула уже в начале третьего, слушая какую-то очень смешную и весёлую историю времён училища. Просто почувствовала, как голова тяжелеет, а веки опускаются, потянулась к Антоновой жёсткой щеке, бережно коснулась её губами, уткнулась лицом ему в грудь и отключилась, ощущая ни с чем не сравнимый покой.
— Я так испугался, Лисичка, — уже во сне шептал ей Антон.
Она спокойно спала, неосознанно потянувшись к теплу, обвив его руками и ногами.
Два часа Антон гладил её по волосам, не смыкая глаз, а в половине пятого встал, осторожно переложив Танину голову на лежанку, укрыл спящую Соловьёву спальником и, бросив долгий, тоскливый взгляд, вышел.
Когда Таня проснулась, всё ещё было темно. Тело охватило то самое приятное чувство, которое испытываешь, когда знаешь, что всё хорошо, вставать не нужно и впереди ещё пара часов спокойного сна. Она закрыла глаза, блаженно улыбнулась, протянула руку и коснулась пустой постели там, где, она помнила, лежал Антон. Ткань спальника оказалась совсем холодной. Таня открыла глаза.
Она долго плелась, закутавшись в бушлат, по оживающему в ночной темноте полку, на этот раз почему-то ни разу не сбившись с дороги.
Всё же было так хорошо, ну куда, куда он всё время девается?!
Конечно, Таня не была удивлена, что девочки не спали. Такой час вовсе не считался ранним (как, в общем-то, и любой час в армии). И всё-таки для пяти утра они были чересчур бодры.
Рут, полностью
— Ты куда? — сонно нахмурилась Таня, ища глазами Валеру. Рутакова бросила на неё косой взгляд и, не отрываясь от причёсывания, сквозь зубы ответила:
— Откуда. Ходила по делам.
Ну, её ответ Таню нисколько не удивил. Разве от неё чего другого дождёшься? Но вот Машка, бодро вбежавшая в землянку с раскрасневшимся от умывания лицом, повергла Таню в ступор. Правда, спросить она ничего не успела: вслед за Машкой вошла и Валера. Ну, слава Богу, хоть эта не одета и никуда не собирается.
— Лисёнок? — воскликнула она удивлённо. — Мы и не ждали тебя так скоро…
— А я вот, — слабо улыбнулась Таня. — Нам бы поговорить надо.
Валерины глаза сразу приняли испуганное оленье выражение.
— Откуда ты?.. Ты всё знаешь? Нет, нет, давай потом, Танечка. Не сейчас. Я пока не могу, — покачала Валера головой. — Вот девочки уедут… — она осеклась на полуслове и замолчала.
— Куда уедут? — сощурилась Таня и обернулась к Машке. — Маша, ты куда?
Кое-как прилаженная дверь землянки распахнулась, и внутрь заглянул серый, уставший солдат. Посмотрел в какой-то список и мрачно пробормотал:
— Соловьёва, Широкова. Готовы? С документами на выход, жду вас.
Таня испугаться не успела: быстро метнулась к своему вещмешку, достала документы, проверила болтающийся на шее жетон, кое-как оправила форму, оглянулась на девчонок в растерянности:
— Это куда нас?
Машке, казалось, того и надо было: глаза её привычно загорелись, и торопливые слова сами полились из её губ:
— Мы, представляешь, может будем участвовать в самом настоящем секретном задании!
— Ты бы помолчала, Широкова, — шикнула на неё Рут, но Машка и не подумала остановиться.
— Вот, они только что забирали Валеру и Рут, и Валера сказала, что это всё очень секретно, но она скажет мне по очень большому секрету. Вот, там сидит наш майор Никитин и ещё какой-то тип, и они на тебя смотрят и спрашивают. И чтобы туда попасть, нужно говорить по-иностранному, и я ведь умею, и вон Рут тоже умеет, сразу на двух, но я всё равно думаю, что я лучше, я ведь не такая скучная, а Валера не умеет, поэтому она никуда не попадёт.
— Таня, да ведь и тебя заберут, — вздохнула Валера.
— Ой, это будет плохо, — помотала головой Машка. — Ты смотри, не соглашайся. А то к нам с утра товарищ старший лейтенант пришёл, посмотрел подозрительно и сказал так таинственно, я ещё ничего не поняла, что я, мол, подозреваю, что вас куда-то дёрнут; ну так вы сидите тихо, никому ни слова, и Тане самое главное не говорите, может, её тогда и не выдернут... А потом как раз Валеру и позвали.
Закончив, Машка широко улыбнулась, будто получила на экзамене пятёрку. Рут закатила глаза. Валера, молчавшая до сих пор, вдруг встала и в сердцах бросила резкое: