Четвертый брак черной вдовы

Лакомка Ната

Катарина вышла во двор чуть позже и с удивлением смотрела, как ее муж обнимает и хлопает по плечу мужчину, похожего на разбойника с большой дороги.

— Я тебя ждал дня через четыре, Кочерыжка! — заявил Хоэль, даже не потрудившись понизить голос, и соседи тут же словно невзначай оказались о окон. — Рад тебя видеть! Но Мордовороту рад еще больше! — и он подхватил под уздцы серого коня. Конь сначала шарахнулся, но потом тихо заржал и склонил голову. — Что, признал, шельмец? — Хоэль гладил его по атласной шее и смеялся.

Катарина впервые услышала

такой смех, и ей стало обидно, что с ней Хоэль никогда так не смеялся. Сейчас ее муж был таким свободным, таким искренним И она почти позавидовала Хотя вернее было назвать это чувство ревностью, но разве можно ревновать к животному?

Но потом ей стало смешно и стыдно. Оказывается, Офико — вовсе не страшный вояка-головорез, а конь. Ей вспомнились слова, что ее муж сказал Лусии — нельзя судить по имени. И он был прав — Мордоворот оказался прекраснейшим существом. Она не очень разбиралась в лошадях, но оценить красоту и стать могла. Офико был очень красивым конем, и за ним тщательно ухаживали — шерсть так и лоснилась, а грива и хвост были причесаны волосок к волоску.

Только сейчас Катарина заметила дона Тадео. Он стоял поодаль, комкая шапку, и был бледен, как призрак. Это испугало и озадачило женщину. Зачем он пришел? И почему смотрит на Хоэля такими больными глазами?

Она не успела ничего спросить, потому что дон Тадео сам спросил — и спросил так, будто у него разом разболелись все зубы:

— Так вы — хозяин этого чуда?

Он обращался к Хоэлю, и тот удивленно оглянулся, только сейчас заметив гостя.

— Конь мой, — сказал он спокойно, поглаживая Офико по холке.

— Что ж, остается только позавидовать вашему везению, — криво улыбнулся дон Тадео. — Лучшая женщина и лучший конь достались вам. Прошу прощения, — он коротко поклонился, надел шапку и едва не пнул калитку, выходя со двора.

Хоэль лишь рассеянно кивнул, но Трончиталь Лупито что-то шепнул ему, и Хоэль свистнул, привлекая внимание, а потом окликнул:

— Эй, дон Как-вас-там Постойте-ка на пару слов.

Дон Тадео не сразу понял, что обращаются к нему, но когда Хоэль отправился за ним вдогонку, побагровел от негодования и остановился с самым непримиримым видом.

Катарина схватила за руку Лусию, которая, пискнув, помчалась на улицу.

— Он опять начнет драку! Это чудовище! — произнесла Лусия, задыхаясь. Она все порывалась освободиться, но Катарина крепко держала ее за руку.

— Успокойся. Не видишь — они просто разговаривают.

— Знаю я, чем заканчиваются эти разговоры! — возмутилась Лусия, но Катарина уже обняла ее за талию, увлекая в дом.

Тем более, что мужчины уже закончили разговаривать, и дон Тадео быстрым шагом, придерживая головной убор, чтобы не потерять, пошел вниз по улице, а Хоэль вернулся к коню и прижался лицом к его шее.

Уже стоя на пороге Катарина подумала, что так, пожалуй, встречают горячо любимого брата, а не бессловесное животное.

— Пойдем, — сказала она Лусии, — не будем мешать их встрече.

Компаньонка насупилась,

но больше не возражала. Катарина вернулась к книге, что читала раньше, а Лусия села на диван, достав ленты и швейные принадлежности. Она принялась шить, но была такой рассеянной, что только колола иглой пальцы и делала затяжки на шелке.

Катарина не мешала ей, но сама изнывала от ожидания. Кто бы мог подумать, что она станет скучать без компании мужа? Она то и дело поглядывала на часы, чьи стрелки, как ей казалось, совсем перестали двигаться. Прошел час и еще четверть, когда Хоэль вернулся.

Женщины посмотрели на него — одна внимательно, другая хмуро.

Хоэль остановился посреди комнаты и, пряча руки за спину, спросил у Катарины, как примерный школяр:

— Можно Кочерыж Трониталю остаться на пару дней? Вы же были, вроде, не против, донья? У него конь захромал, придется задержаться. Он будет жить со мной в мансарде и никого не побеспокоит.

— Думаю, коню будет неудобно в мансарде, — мягко сказала Катарина. — Лучше определить его в конюшню.

Хоэль сначала не понял, а потом с такой готовностью расхохотался над ее шуткой, что Катарина поняла — ему очень хочется, чтобы его бывший оруженосец остался, и он готов услужливо смеяться, лишь бы она это разрешила.

— В мансарде только одна постель — сказала она, но Хоэль ее перебил.

— Ничего, он прекрасно устроится на полу!

— поэтому уступите мансарду гостю, а сами перебирайтесь в спальню, — закончила Катарина.

Хоэль замолчал на полуслове, пристально глядя на жену и покусывая губу, а Лусия отложила шитье и тихонько вышла из комнаты с таким удрученным видом, будто Катарина заболела неизлечимой болезнью, и теперь диагноз подтвердился. Но ее ухода никто не заметил, а Хоэль придвинулся к Катарине, все так же пряча руки за спиной.

— Мне съехать из мансарды в спальню? — переспросил он. — Я не ослышался? В вашу спальню?

— На втором этаже есть несколько спален для гостей, — ответила Катарина с милой улыбкой. — Одну из них вы вполне можете занять, Хучо.

— А, — он опомнился и усмехнулся. — Ну ладно. Спасибо, что не отказали Коч Трончиталю. И вот еще, — он сделал шаг вперед и поставил на подоконник рядом с Катариной шкатулку. — Здесь ровно сто золотых, я пересчитал. Мой долг, как и обещал.

Катарина смотрела на шкатулку, не торопясь ее открывать.

— Где вы взяли деньги? — спросила благородная донна с беспокойством. — Это ваш оруженосец привез вам такую сумму?

— Конечно, кто же еще? Но это мои деньги, у меня было кое-что припрятано на черный день, — Хоэль вдруг наклонился и поцеловал жену в шею — как раз над черным кружевным воротничком. Поцелуй вышел быстрым, но обжигающе горячим.

Катарина тихонько ахнула и покраснела, а Хоэль был уже у порога:

— Пойду, устрою Кочерыжку и сразу вернусь!

Он и в самом деле вернулся очень быстро — очень довольный, уселся на диван, развалившись на подушках, и сказал, благодушно улыбаясь: