Что такое Израиль
Шрифт:
Но были и другие евреи, в частности в Эйн-Синии. В 1905 году здесь поселилась еврейская семья Шерток. Шертоки жили в господском доме и арендовали мельницу, принадлежавшую знатному роду Хусейни. Через три года между Хусейни и Шертоками возник конфликт, и арендатор уехал в Иерусалим, где и вырос его сын, Моше Шерток (Шарет), израильский государственный деятель. В Эйн-Синии знают об этом. Почтенный старик, живущий рядом с новой мечетью Шейх-Хусейн зазывает нас на чашку кофе к себе во двор, под сень растущего у колодца дерева. Он говорит на иврите хавер шели Моше Шарет и рассказывает о встрече с сиятельным земляком. Я ужасно завидую неродившимся молодым Шертокам, которые могли бы вырасти у этого ручья, в этой деревне, где даже мальчишки самого медведе-елисеевского [18]
18
Пророк Елисей наслал медведей на стайку мальчишек, дразнивших его. – Ред.
19
России. – Ред.
В начале века евреи пробовали селиться на холмах Иудеи, Самарии и Галилеи рядом с палестинцами, строили себе дома, обрабатывали поля и жили в мире и гармонии с землей и людьми вокруг. Эти немногие поселенцы старались привить себе и своим детям «арабские» добродетели: гостеприимство, мужество, умение стрелять и пахать, связь с землей. Они пили кофе с арабами, скакали на конях по горам и лугам, мстили за убийство близких и казались палестинцам новыми сынами Израиля, близкими к ним и далекими от жителей городских гетто.
В Галилее, в селах Эль-Джиш, Шфа-Амр, Пекиин, евреи жили вместе с мусульманами и христианами. Идеал слияния с палестинцами во имя образования единой – израильской? ханаанской? палестинской? – нации жил в еврейской общине и умер не скоро. В его гибели виновны обе стороны.
Еврейские колонисты скупали земли у номинальных, юридических владельцев и сгоняли с них крестьян, обрабатывавших эти наделы испокон веков. От этого пострадали крестьяне долины Изреэля да и других мест. Они зачастую и не знали, что турецкое правительство записало их общинные земли за тем или иным эффенди, не ожидали, что сделка между евреями и феодальными владельцами в Бейруте превратит их в безземельных беженцев. Крестьян охватил ужас: прочная основа их жизни, земля предков, уходила у них из-под ног. Возможности заработать на жизнь, трудясь по найму, их лишало «движение за еврейский труд» (авода иврит), которое попросту не допускало неевреев в колонии.
С другой стороны, невинному еврею иногда приходилось расплачиваться за вину сионистских боевиков. В 1929 году протофашисты Жаботинского учинили провокацию возле Стены Плача, а пострадали мирные религиозные евреи Хеврона. Сионисты-социалисты сгоняли палестинских крестьян с земли, а расплатились за это в 1921 году хорошие евреи, вышедшие на улицы Яффы с лозунгами «Да здравствует еврейско-арабская дружба, долой империализм, да здравствует Советская Палестина!». Произошли столкновения, погибло несколько десятков палестинцев и евреев, среди прочих – талантливый писатель-социалист Бреннер.
Но война и резня не должны исключить содружества в будущем. Жестокие войны вели маори и английские поселенцы в Новой Зеландии. Но в какой-то момент стороны осознали бессмысленность противоборства. Маори и пакеха, белые колонисты, заключили мир и создали равноправное общество, несмотря на расовые, культурные, языковые различия между ними.
Спор между евреями и палестинцами шел и на теоретическом уровне. Сионисты доказывали, что палестинцы – это арабы-пришельцы, в то время как евреи – «сыны Израиля», изгнанные из Палестины, возвращающиеся законные дети. Их противники не без оснований оспаривали связь между современными иудеями и древними евреями. Некоторые же, напротив, соглашались с тождеством современных и древних евреев, но дополняли, что «сыны Израиля», древние евреи, тоже были не сахар.
Можно найти доводы в поддержку этих теорий. Сахар или нет, древние
Древний Израиль остался в далекой древности, и любой современный народ может лишь условно претендовать на связь с прошлым. Так, итальянцы и румыны ведут свой род от древних римлян, но, слава богу, не спорят за право на город Рим. Иначе мы бы услышали, что итальянцы – потомки ассирийских колонистов и германских варваров, а румыны сохранили все добродетели Нерона и Калигулы. В XIX веке русский историк называл украинцев туретчиной и половцами, захватившими исконно русский Киев, а украинский националист считал, что у москалей – потомков чуди и мордвы – нет права называться русью.
Мне кажется правильным считать палестинцев и евреев двумя ветвями одного народа. Возвращение евреев подобно возвращению блудного сына в родительские пенаты. И хотя братья немало воевали, «своя своих не познаша», мы можем решить наши разногласия, признав наше братство. Но евреи гораздо сильнее, нежели наши местные братья. Поэтому еврейскую гордыню необходимо умерить, чтобы евреи вернулись скромно, как блудный сын к родным братьям, а не дерзко, как законный хозяин к непрошеным гостям.
Идея братства зачахла, хотя и не погибла. Редко увидишь еврея в джалабие, с кафией на голове. Еврейское общество стало все больше европеизироваться, точнее, американизироваться.
Трудно обвинять палестинцев в недружелюбии. Самый неприветливый к евреям и иностранцам район страны – окрестности Наблуса, где жили родичи Иисуса Навина еще до Исхода из Египта. Благодаря своему жесткому недружелюбию этот район сохранил палестинскую самобытность, и раздел 1947–1949 годов позволил палестинцам удержаться там, где более дружелюбные села – вроде Дейр-Ясина около Иерусалима – постигла иная судьба.
У евреев была своя динамика. Евреи повсюду похожи на местных жителей, увлекаются теми же идеями. Сионизм был не чисто еврейским течением, но частью более общих процессов, шедших в западном обществе. Австро-немецкий сионизм Герцля – близнец колониализма Германии, владевшей в те годы Юго-Западной Африкой и Западным Самоа. Сионизм русских евреев начала XX века отчасти питался общерусским интересом к Святой земле, идеями национального возрождения, бурлившими в Российской империи, да и идеями социальной справедливости, искавшими плодородной нивы.
Русские иммигранты начала XX века бредили, подобно русским интеллигентам, идеями труда, возврата к земле, равноправия, социализма. Они создали первые кибуцы. Но эти люди читали в детстве книжки про Виннету, вождя краснокожих, и про последнего из могикан. Всё же – кто знает? – они могли ужиться с палестинцами. Но с началом Первой мировой войны приток русских евреев, носителей социалистических и толстовских идеалов, прекратился. Во второй половине 1920-х годов в Палестину хлынули городские польские евреи, искавшие убежища от дискриминации. Они меньше увлекались идеями несущего избавление труда, а тем более дружбы народов, хотя именно из этой среды вышли пламенные левые социалисты Хашомер ха-Цаир, единственной двунациональной партии, поддержавшей идею двунациональной Палестины.
Польское прошлое сказывалось. При Пилсудском поляки увлеклись идеей колоний, созданием «заморской Польши» на Мадагаскаре. Была даже такая песенка – «Мадагаскар, краина чарна» – о прелестях колонизации. Сионистское движение в Польше было связано с польским колониальным движением, но польские евреи в Палестине преуспели больше, чем поляки на Мадагаскаре. По сей день польские евреи составляют абсолютное большинство среди депутатов кнессета.
На польской почве расцвел и ревизионизм, хотя его идеологом был начитавшийся Николая Гумилева русский еврей Владимир Жаботинский. Ревизионизм проповедовал воинственный подход к палестинцам. «Железная стена», «кровь и пот», «красивый и жестокий» – эти формулы ревизионистского этоса принадлежали правому флангу еврейских колонистов. Ревизионизм не играл большой роли в ранней истории арабско-еврейских отношений, но вписал в эту историю несколько особо грязных страниц.