Что вдруг

Тименчик Роман Давидович

(Петроградское эхо. 1918. 5 января).

10.

Справку о кружке см.: Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890–1917 годов. Словарь. М., 2004. С. 243.

11.

Автобиографическая анкета (ИРЛИ. Ф. 291); университетское личное дело (ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3); Пушкинист. 1. СПб., 1914. С. 234.

12.

Литературное наследство. Т. 92, кн. 4. М., 1987. С. 694.

13.

Полетика Н. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 237.

14.

Мандельштам О. Сочинения в двух томах. М., 1990. Т. 2. С. 405.

15.

Ср.: «…как художник он не может считаться реалистом; в своей словесной технике, гротескно преувеличивающей и графически четкой, он такой же реалистический фантаст,

как Гофман в сюжетах своих сказок, и если у Гофмана и близких ему поэтов одна характерная мелочь обыденной жизни, одна преувеличенная особенность лица вырастают до фантастических и пугающих размеров, заслоняя собою все явления жизни или все лицо в его гармонической целостности и вместе с тем воспроизводя его основной характер как бы в подчеркнутом искажении гротеска, то Мандельштам может быть назван по своей поэтической технике таким же фантастом слов, каким немецкий поэт является в отношении существенного строения своих образов и повествований. Но с молодым поколением поэтов Мандельштама роднит отсутствие личного, эмоционального и мистического элемента в непосредственном песенном отражении, сознательность словесной техники, любовь к графическим деталям и законченному эпиграмматизму выражения» (Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 128).

16.

«О.Э. Мандельштам живет сейчас в Царском в здании Лицея. Очень доволен снежной тишиной, много читает – главным образом, немецких романтиков», – сообщал В.А. Рождественский Е.Я. Архиппову (РГАЛИ). В архиве Мандельштама сохранилось начало одного его перевода из Гофмана (Мандельштам О.Э. Начало сказки Э.Т.А. Гофмана «Золотой горшок» / Публикация П. Нерлера. Сопроводительные заметки П. Нерлера и О. Лекманова//«Сохрани мою речь…». Вып. 4. Ч. 1. М., 2008. (Записки Мандельштамовского общества). С. 45–49.

17.

Возможно, что «ямбический гоголь-моголь петербургских дрожек» отсылает к началу другого петербургского текста – к четырехстопному ямбу онегинской строфы, складывающейся под цоканье почтовых.

18.

О замысле повести ныне см. комментарии А.А. Морозова (Мандельштам О. Шум времени. М., 2002. С. 265–266).

19.

См. например: Топоров В. Ахматова и Гофман: к постановке вопроса // Топоров В. Ахматова и Блок. Berkeley, 1981. P. 157–202; Тименчик Р. К анализу «Поэмы без героя». IV. «Фантастический реализм» // Текст и комментарий: Круглый стол к 75-летию Вяч. Вс. Иванова. М., 2006. С. 351–367.

20.

Ср. его письмо к В.Э.Мейерхольду из Берлина 2 июня 1922 г.: «Кто я: поэт Парнок, с рыжими волосами, друг М.Ф. Гнесина, бывал как друг Вашей студии почти на всех занятиях Студии в 1913–1914 гг. и первой половине 1915. Вы мне предлагали играть в “Балаганчике” А. Блока. <…> Моя литературная фамилия теперь: Парнак» (Мейерхольд и другие. Документы и материалы. М., 2000. С. 333). В автобиографической анкете 1924 г. он отметил наряду с посещением уроков движения в Студии Мейерхольда свое присутствие на собраниях Общества ревнителей художественного слова, «или «Академии» Вяч. Иванова» (ИМЛИ). См. о нем заметку Омри Ронена: Encyclopaedia Judaica. Decennial Book. 1973–1982. Jerusalem. 1982. P. 501–502. Ср. также: Парнах В. Жирафовидный истукан. 50 стихотворений. Переводы. Очерки, статьи, заметки / Сост. и предисл. Е. Арензон. М., 2000.

21.

См.: Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 36–37. Мотив похорон Тургенева, таким образом, входит в подтекст «Египетской марки», присоединяясь к сквозному варьируемому мотиву «похорон писателя» – Бодлера, Некрасова, Анатолия Франса, по-видимому восходящему к теме «умирающего Пушкина» (ср. иконостас в доме Мервиса). «Смерть поэта» вообще представляется основным семантическим ядром, из которого возникает «проза поэта» у Мандельштама и Ахматовой.

22.

Возможно, что содержащееся в этом пассаже уподобление театра «курной избе», «где совершилось зверское убийство», навеяно теми страницами «Книги отражений», где речь идет о «Горькой судьбине» и «Власти тьмы».

Кофейня разбитых сердец, или Саванарола в Тавриде

Одно из последних сочинений, сложенных в дооктябрьской России, пьеса «Кофейня разбитых сердец, или Саванарола в Тавриде» (названием своим невольно перекликающаяся с известной пьесой Бернарда Шоу), сооруженная летом 1917 года в Алуште ко дню именин Саломеи Андрониковой (3 августа), впервые печатно была упомянута в собрании сочинений О. Мандельштама со слов виновницы торжества¹. Авторами ее были, по-видимому, К.В.Мочульский, В.М.Жирмунский. С.Э. Радлов и Мандельштам². Они

же и персонажи комедии положений, в которой все герои, члены курортной колонии, флиртуют и воздыхают, вспоминая о брюсовском «Рабе»³, где «падали одежды до ткани, бывшей на груди» и чары ночные «их содроганий, стонов их» были похожи на безвестные грезы бреда.

Мандельштам, по-видимому, если не сам предложил, то санкционировал имя изображающего его героя дона Хозе делла Тиж д'Аманда – перевод на французский немецкого Mandelstamm («ствол миндаля») – tige d’amande. Каламбуры на тему этой еврейско-немецкой фамилии были ходовыми еще применительно к дальнему родственнику поэта, известному врачу и общественному деятелю М.Е.Мандельштаму⁴. Аллюзии на этимологию собственной фамилии присутствуют, вероятно, в поэзии Мандельштама⁵ и «Египетской марке».

Мандельштам в этой комедии говорит перелицовками своих стихотворений применительно к своей же кофемании, которой он воздал дань и в лирике и в прозе:

Тиж д’АмандМне дан желудок, что мне делать с ним,Таким голодным и таким моим.О радости турецкий кофе питьКого, скажите, мне просить?СуламифьВы, верно, влюблены?Тиж д’АмандНе сомневаюсь.Я кофия упорно добиваюсь.Я и цветок и я же здесь садовник…СуламифьЯ напою вас, если вы любовник.Тиж д’АмандЯвлений грань кофейником разрушь.Я пустоты всегда боялся.СуламифьЧушь.Тиж д’АмандКузнечиков в моем желудке хор.Я чувство пустоты испытываю.СуламифьВздор.Ступайте-ка влюбиться,Да повздыхать, да потомиться,Тогда пожалуйте в кафе.Тиж д’Аманд(гордо)Любовной лирики я никогда не знал.В огнеупорной каменной строфеО сердце не упоминал.(подходит к кофейнику и величественно в него заглядывает)СуламифьКуда ты лезешь? Ишь какой проворный!Проваливай!Тиж д’АмандВаш кофе слишком черный!(медленно удаляется, декламируя)Маятник душ – строгКачается, глух, прям,Если б любить мог…СуламифьКофе тогда дам.

Способам удовлетворения кофейной страсти Тижа – Мандельштама учит «внесценический персонаж» – проживавшая тогда же в Алуште легендарная Паллада, соименница «богини моря, грозной Афины» из мандельштамовского стихотворения «В Петрополе прозрачном мы умрем», вписанного в альбом Анны Радловой:

(Появляется сияющий Тиж д’Аманд)ТижУра, ура, я больше не в загоне,Я объяснился вашей бонне…Она меня с позором прогнала,Шпицбубом назвалаИ запустила вслед пантоффель.В тяжелых муках заслужил я кофе.СуламифьКак эта мысль вам в голову пришла?ТижПаллада мудрая совет мне подала.