Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро
Шрифт:
— Бдная Лотта! — проговорила г-жа Медемъ и задумалась.
— Но, мама, что съ тобою? Ты сама чмъ-то разстроена.
— Нтъ, ничего!
— Ну, какъ же ничего! Я вижу, чувствую. Ты не сможешь обмануть моего сердца. Скажи, дорогая, скажи, какъ я теб сказада.
Г-жа Медемъ вздохнула и тихо отвтила.
— Очень горестно ошибаться въ людяхъ, встрчать вмсто дружескаго участія черствый педантизмъ. Особенно въ тхъ людяхъ, къ которымъ идешь съ открытымъ сердцемъ…
Не зная, къ чему ведетъ свою рчь старая дама, Шарлотта глядла вопросительно и молчала, ожидая продолженія.
— У меня случились маленькія денежныя затрудненія, которыя мн не хотлось доводить до свднія мужа и твоего дяди. Собственно
— Къ графу Каліостро? — спросила дочь, нахмуривиіись.
— Да, къ графу Каліостро, нашему учителю и другу.
— Простите, мама, что я васъ перебиваю… Но что вамъ нужно было, деньги?
— Если хочешь, деньги, притомъ такія, о которыхъ никто бы не зналъ. Я попросила графа придти мн на помощь и употребить свои знанія въ алхиміи и свой опытъ въ увеличиваніибрильяитовъ.
— Но, мама! — воскликнула съ упрекомъ младшая Медемъ и даже слегка отстранилась отъ матери.
— Что «мама»? Онъ сдлалъ бы доброе дло и поступилъ бы дружески по отношенію къ нашему семейству. Докторъ Штаркъ, несомннно, это бы сдлалъ.
Шарлотта молчала, крайне взволнованная; наконецъ, беззвучно спросила:
— И что же графъ?
— Отказалъ… наотрзъ отказалъ. Сказалъ, что это все временныя заботы (будто я не знаю, что это затрудненье временное! Но я не святая!), что знанье преслдуеть другія цли, цлую кучу вещей! Былъ надмененъ и непріятенъ. Боюсь, что наша дружба его портитъ.
Старуха хлопнула табакеркой и недовольно умолкла.
Молчала и Шарлотта, лицо ея сіяло, нзъ глазъ текли сдезы. Наконецъ, она сползла къ колнямъ матери и заговорила восторженнымъ голосомъ:
— Онъ отказался, благодаренье Небу! Онъ отказался, а ты такъ просила! Милый графъ, дорогой учитель, вы выдержали большое испытанье! Мама, мама, не огорчайтесь, вы были только орудіемь въ Божьихъ рукахъ. А затрудненія, они минуютъ! Богъ пошлетъ своего слугу, можетъ-быть, онъ уже на порог, чтобы избавить насъ слабыхъ и отъ этихъ мелкихъ заботъ!
Она цловала и гладила старую даму, какъ вдругъ, взглянувъ въ зеркало, вскрикнула и вскочила;
— Графъ, и съ нимъ… и съ нимъ баронъ Петръ фонъ-Биренъ!
— Шарлотта! — строго начала г-жа Медемъ.
— Разъ онъ идетъ подъ руку съ графомъ Каліостро, значитъ можно произносить его имя: Петръ фонъ-Биренъ, Петръ фонъ-Биреиъ! Возлюбленный мой.
И двушка спрятала свое пылающее лицо на груди г-жи Медемъ, которая, выпрямившись и насторожившись, смотрла на двери.
На порог, улыбаясь, показался графъ подъ руку съ высокимъ молодымъ человкомъ съ маленькой головой, прямымъ носомъ и выдающимся подбородкомъ. Онъ то краснлъ, то блднлъ, вертлъ въ слишкомъ длинныхъ рукахъ треуголку, вообще казалось, что Каліостро насильно тащитъ упирающагося юношу.
Не давъ времени заговорить г-ж Медемъ, графъ быстро и громко началъ:
— Анна-Шарлотта права: имя этого молодого человка можетъ звучать въ этомъ дом какъ имя всякаго благороднаго и честнаго человка. Г-жа Медемъ, баронъ Петръ фонъ-Биренъ является какъ отвтъ на ваше желаніе. Онъ помирился со своимъ отцомъ, со своею совстью и возстановляется во всхъ своихъ правахъ. Только черствыя сердца могутъ помнить прошлое, заглаженнос раскаяньемъ и добродтелью, зло. Примите юношу изъ моихъ рукъ. Еще прибавлю: Петръ Биренъ любитъ вашу дочь и она — его. Не слдуетъ тушить чистаго пламени ихъ сердецъ, чтобы ихъ души, ожесточившись, не загорлись тусклымъ огнемъ страсти. Г-жа Медемъ, я обращаюсь къ вамъ, какъ къ матери, какъ къ благородиой и великодушной женщин, какъ къ учениц — взгляните на ііихъ! У васъ доброе сердце. Благословите ихъ. Убдить вашего
Г-жа Медемъ долго молчала, смотря то на пришедшихъ, то на застывшую
на ея груди Шарлотту, наконецъ, сказала:
— Добро пожаловать, молодой другъ.
Каліостро зааплодировалъ, проворчавъ: «браво свату», и толкалъ барона, чтобы тотъ скоре цловалъ руку у будущей тещи, какъ вдругъ Шарлотта, поднявъ свое заплаканное и смющееся лмцо, бросилась черезъ всю комнату не къ Бирепу, а къ арф, быстро опустилась на табуретъ, рванула струны и, закинувъ голову, запла полнымъ голосомъ, на этотъ разъ не казавшимся даже сухимъ:
Творца прославимъ: Онъ Великъ! Любовь — Онъ и благоволенье. Святимъ въ сердцахъ Господень ликъ, Любви небесной отраженье.Г-жа Медемъ стояла растроганная, прижавъ платокъ къ глазамъ, опираясь, съ одной стороны, на во весь ротъ улыбавшагося графа, съ другой — на барона фонъ-Бирена, не отводившаго воспаленныхъ и восторженныхъ глазъ съ закинутой головы пвицы. На порог показался г. Медемъ, увидя группу, остановился, приложивъ палецъ къ губамъ, будто ирося не прерывать музыки, такъ какъ онъ все понялъ и на все согласился.
5
Деревья уже покрылись зеленымъ пухомъ, дороги просохли, запли птицы, пастухи уже недли дв выгоняли стада въ поле; графъ устроилъ особенную ложу, посвятивъ все семейство Медемъ, ихъ родственниковъ, семейство Ховенъ, совтника Швандера, нотаріуса Гинца, доктора Либе и даже кенигсбергскаго майора Корфа, бывшаго гонителя Каліостро, теперь пріхавшаго въ Митаву и сдлавшагося однимъ изъ самыхъ ревностныхъ учениковъ новаго учителя. Графъ длалъ послднія наставленія и проводилъ послдніе дни въ кругу друзей, собираясь вскор отправиться въ Петербургъ. Предстоящее путешествіе не очень нравилось митавцамъ, разсчитывавшимъ, что Каліостро надолго, если не навсегда, останется въ ихъ город, но наставникъ понималъ, что его дятельность не можетъ ограничиться Курляндіей, и что, несмотря на крпкія сердечныя привязанности, путь его дежитъ все дальше и дальше. Семейство Медемъ счигало его вполн за своего человка, особенно Анна-Шарлотта и ея женихъ, видвшіе въ Каліостро благодтеля и виновника ихъ счастья. Они мечтали, что онъ отложитъ свой отъздь до дня ихъ свадьбы, но Шарлотта не просила объ этомъ, зная, чго дла боле важныя, чмъ ея личная судьба, занимаютъ графа, и втайн надясь, что къ концу мая онъ вернется въ Митаву. Самъ Каліостро бьлъ озабоченъ ин-сколько разсянъ; часто во время бесдъ онъ умолкалъ, вс молча ждали его слова, черезъ минуту онъ проводилъ рукою по глазамъ, извинялся и продолжалъ свою рчь усталымъ, разбитымъ голосомь.
13 мая было назначено послднее собраніе. Лоренца уже уложила сундуки и баулы, потому что на раннее утро были заказаны лошади.
Вс были печальны и нервны, какъ передъ отъздомъ. По обыкновенію, въ комнату, гд стоялъ столъ съ графиномъ чистой воды, заперли «голубя» (на этотъ разъ маленькаго Оскара Ховена, какъ и въ день прізда Каліостро) и, прочитавъ молитвы, сначала спрашивали у него, видитъ ли онъ, что длается въ зал, чтобы знать, готовъ ли онъ принять виднія. По знаку Каліостро Шарлотта опустилась передъ нимъ на колни, держа въ рукахъ карманные часики. Самъ графъ стоялъ у двери въ маленькую комнату, чтобы лучше слышать отвты голубя.