Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро
Шрифт:
— Видишь ли ты насъ? — спрашиваетъ графъ.
— Вижу! — раздается изъ-за двери.
— Что длаетъ Анна-Шарлотта?
— Стоитъ передъ тобой на колняхь, въ рукахъ у нея часы, на часахъ десять часовъ.
Все это вполн соотвтствовало происходившему.
— Что ты еще видишь?
За дверями было тихо.
— Что ты еще видишь?
Опять не было отвта. Вс молчали и напряженно ждали. Шарлотта такъ и осталась, не вставая съ колнъ. Вдругъ въ голубиной комнат нжно и внятно прозвучалъ поцлуй.
— О, небо! — прошептала Шарлотта.
Повременивъ, Каліостро снова спросилъ:
— Что ты видишь?
— Духа, онъ въ блой одежд, на ней кровавый крестъ.
— Какое у него лицо, милостивое или гнвное?
— Я
— Опроси объ имени?
— Онъ молчитъ.
— Спроси еще разъ.
— Онъ продолжаетъ молчать.
— Спроси, какъ слдуетъ.
— Онъ говоритъ… онъ говоритъ, что позабылъ свое имя.
Каліостро поблднлъ и произнесъ дрожащимъ голосомъ:
— Что ты еще видишь?
Молчаніе. И снова нжно и внятно прозвучалъ поцлуй.
— Среди насъ Іуда! — закричалъ на весь залъ графъ, смотря пылающимъ взглядомъ на Анну-Шарлотту.
Та закрыла лицо руками, поднялась среди общаго смятенія, но когда, отведя руки, взглянула на неподвижнаго Каліостро, съ крикомъ: «онъ самъ» упала на полъ какъ бездыханная.
6
Лоренца долго не могла привыкнуть къ петербургскимъ блымъ ночамъ, она занавшивала тремя занавсками небольшія окна ихъ квартиры близъ Лтнлго сада, закрывалась съ головою одяломъ, даже прятала голову подъ подушку, напрасно: болзненная близна, словно тонкій воздухъ или запахъ, проникала черезъ вс препятствія и томила душу, заставляла ныть сердце и кровь останавливаться.
— Ахъ, Александръ, я не могу! — говорила графиня, — мы живемъ слишкомъ близко къ полюсу!
На Каліостро цлодневное свтло не производило такого болзненнаго впечатлнія; наоборотъ, эти ночи нравились ему и удивляли его, какъ и все въ этомъ странномъ город. Ему даже казалось, что призрачный свтъ самое подходящее освщеніе для призрачнаго плоскаго города, гд полныя воды Невы и каналовъ, широкія перспективы улицъ, какъ рки, ровная зелень стриженныхъ садовъ, низкое стеклянное небо и всегда чувствуемая близость болотнаго неподвижнаго моря, все заставляетъ бояться, что вотъ пробьютъ часы, птухъ закричитъ, — и все: и городъ, и рка, и блоглазые люди исчезнутъ и обратятся въ ровное водяное пространство, отражая желтизну ночного стекляннаго неба. Все будетъ ровно, свтло и сумрачно, какъ до сотворенія міра, когда еще Духъ не леталъ надъ бездной.
Дни были ясные, холодные и очень втренные, пыль столбами носилась по улицамъ, крутилась около площадей и рынковъ, флаги бились кверху, нкоторые офицеры здили съ муфтами, и сарафаны торговокъ задирались выше головы.
Первые шаги Каліостро въ новомь город были не совсмъ удачны. Свиданье съ майоромъ Гейкингъ, молодымъ кирасиромъ, повело къ обоюдному неудовольствію, почти ссор. Графъ въ первый свой визитъ не засталъ барона Гейкипга, который на слдующее утро почтительно пріхалъ къ Каліостро. Но новый учитель не понравился молодому офицеру. Разстегнутый воротъ домашняго платья, красное толстое лицо, сверкающіе глаза, перстни съ огромными (барону показались фальшивыми) камнями, быстрыя движенія, ломанный, полу-французскій, полу-итальянскій языкъ, напыщенные обороты рчи, властное обращеніе — все заставляло его думать, что онъ видитъ передъ собою зазнавшагося шарлатана. Это впечатлніе не ускользнуло отъ вниманія Каліостро. Онъ пересталъ бгать по комнат и, круто обернувшись, прокричалъ
— Вы сомнваетесь? Но я васъ заставлю трепетать!
Баронъ усмхнулся и замтилъ сквозь зубы:
— Имйте въ
Каліостро все больше и больше вскипалъ. Опустивъ одну руку въ карманъ, гд бренчали монеты, и выставивъ другую въ перстняхъ, онъ произнесъ:
— Видите эти брильянты, слышите золото? Это добыто моими знаніями, высокой наукой.
Гейкингъ молча опустилъ глаза, будто стыдясь за своего собесдника. Графъ вн себя заоралъ:
— У васъ есть умершій дядя!
— Есть. Это ни для кого не секретъ.
— Сейчасъ я вызову его тнь, дерзкій мальчикъ.
— Вызывайте, но съ однимъ условіемъ. Я выстрлю въ него изъ пистолета. Для тни это безопасно.
Каліостро секунду смотрлъ на барона, потомъ бомбой вылетлъ изъ комнаты. Гейкингъ пожалъ плечами и сталъ тихо ходить по ковру, позвякивая шпорами. Лоренца, слышавшая всю эту сцену, ломала руки, не зная, что сдлаетъ графъ, но минутъ черезъ пять Каліостро появился переодтымъ въ парадный кафтанъ и вжливо произнесъ:
— Можетъ-быть, г. баронъ не откажется откушать кофе?
Гейкннгъ отказался, они поговорили нсколько мииутъ объ общихъ митавскихъ знакомыхъ и разстались, но офицеръ не могъ позабыть смшного и подозрительнаго впечатлнія, которое произвелъ на него Каліостро, и разсказы Гейкинга о его свиданіи съ графомъ не мало повредили послднему.
Баронъ Карберонъ (впрочемъ, онъ получилъ баронскій титулъ только въ 1781 г.), наоборотъ, отнесся очень привтливо и радушно къ нашему герою. Онъ былъ убжденный духовидецъ, петербургскій масонъ и большой другъ Мелиссино, съ которымъ вскор и познакомился Каліостро. Выходку барона Гейкинга они объясняли тмъ, что тотъ иметъ надменный характеръ и, кром того, очень гордъ своею принадлежностью къ берлинской Ландлож, которая вообще нсколько пренебрежительно относится къ шведскимъ и англійскимъ масонамъ.
Карберонъ устроилъ графу и пріемъ ко двору. Императрица приняла Каліостро съ улыбкой, но милостиво. Она уже охладла къ масонамъ и хотя не преслдовала ихъ, но далеко не такъ покровительствовала, какъ лтъ пятнадцать тому назадъ. Къ тому же она убдилась, что они не такъ ей полезны, какъ она предполагала, а мечтательность и прекраснодушное фантазерство казалось ей смшнымъ и опаснымъ.
Каліостро показалъ нсколько опытовъ во дворц. Екатерина внимательно слдила, но потомъ произнесла:
— Браво, графъ! Но что сказалъ 6ы мой другъ, покойный Вольтеръ?
Узнавъ, что Каліостро занимается медициной и лечитъ, она совтовала ему обратить особенное вниманіе именно на эту отрасль знанія, потому что — облегченіе человческихъ страданій — достойное эанятіе мудреца.
Докторъ Роджерсонъ самодовольно закашлядся, принявъ замчаніе на свой счетъ, но посмотрдъ на Кадіостро косо.
7
Первыя пробы леченія Каліостро производилъ дома на своей жен, когда у нея болла голова или зубы. Понемногу онъ сталъ исцлять нкоторыя болзни, то пользуясь извстными лекарствами, то составляя снадобья самъ, то наложеніемх рукъ безъ всякихъ медикаментовъ, то приказывая нездоровью, какъ слуг, покинуть болящаго. Онъ вылечилъ барона Строганова отъ нервнаго разстройства, Елагина, Бутурлину и многихъ другихъ. Наконецъ, онъ избавилъ отъ неизлечимаго рака асессора Ивана Исленева, чмъ особенно прославился въ русской столиц, потому что Исленевъ посл выздоровленіл впаль въ какое-то восторженное слабоуміе, запилъ и цлыми днями бродилъ по улицамъ, прославляя прізжаго чудотворца, а за нимъ слдомъ бгала жена его, ища повсюду своего пьянаго мужа.