Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Учителя рассказывали о звёздах и планетах, и я знала, что есть особая сила притяжения, попав в зону действия которой, никакие небесные тела не смогут вырваться прочь. Сейчас мы с Бьёрном пересекли эту границу — и теперь эта сила с беспощадно тянула нас друг к другу.
Не было другого исхода. Бьёрн держал меня в руках, будто пытался ещё разгадать, но даже без этого невозможно было покинуть поле его власти надо мной.
Оно влекло неудержимо, заставляя дрожать всем телом, остро чувствовать покалывание и пульс, заставляя ноздри трепыхаться от его крепкого, притягательного запаха.
Улыбка исчезла с лица Бьёрна. Я приподняла подбородок. Столкновение показалось стихийным бедствием, когда мы соприкоснулись пересохшими от волнения губами.
Нет! Так нельзя! Сейчас снова… шрамы на спине потянуло так, словно огонь прорывался соединиться с моим бешено стучащим сердцем. Я вяло дёрнулась в крепких руках северянина, чувствуя, что все места, до которых он дотрагивается, вспыхивают и разрушают меня на части — будто вся безумная страсть готова распалить меня до красна, а огонь, казалось, растёт и охватывает уже всю комнату.
Но осторожное прикосновение его чуть обветренных губ не прекратилось. Бьёрн медленно раскрыл мои, касаясь языком — и волна холода и мурашек прокатилась по телу, остужая жар.
Его дыхание казалось сладким прохладным вином, пьянило и сводило с ума. Всё безумие мира отступило, и остался только он — дархан, который словно окатил меня водой из ведра, и теперь потоки стекали по коже, струились, забирая лихорадочное горение кожи и опасный огонь, готовый добраться до сердца.
Всё сосредоточилось на точке пространства, в котором наши губы столкнулись в робком, даже нежном касании — не похожим на жадную страсть, но бросающим в другую крайность. Мне не хотелось дышать и двигаться, хотя всё тело колотило, но губы по-прежнему горели огнём, который Бьёрн обратил на себя.
Желания оттолкнуть его и наоборот схватить за ворот, не давая отстраниться, боролись между собой. В прошлый раз моя страсть привела к страшным последствиям. И Бьёрн — худшая кандидатура. Я схожу с ним с ума… Но сейчас предпочла бы и впрямь сойти, лишь бы он позволил себе большее.
Его губы оказались неожиданно такими… чувственными. Он прихватил мою нижнюю губу, снова бросая в дрожь. Казалось, сотня тысяч нервных окончаний чувствуют на себе всю мощь мира — ещё немного, и между нами проскочит молния, обжигая и оставляя после обоих лишь угли.
Я едва заметно подалась вперёд, но Бьёрн тут же словно пришёл в себя и отстранился — совсем малость, так, что я чувствовала его шумное горячее дыхание.
И сердце его колотилось точно не так уж сдержанно — я видела на его шее напряженную жилку, которая билась в такт учащенному пульсу. Он сглотнул, и его кадык дёрнулся, но Бьёрн медленно перевел серый взгляд на мои глаза.
— Этого не должно было случиться, — проговорил он одними губами, ласково и нежно, слишком, демоны его подери, нежно проводя большим пальцем по моему подбородку.
— Да… Не должно. — Я попыталась остановить биение сердца и усмирить волнение, хоть ещё оставалась в его руках. — В прошлый раз ты касался моей щеки, чтобы подчинить своей
Мне хотелось сделать ему больно. Он не должен так себя вести, хоть мне и хотелось этого. Тысячу раз хотелось! Но я знаю, что будет дальше. Так уже было. Мы не равны. Я ученица. Он лишь “лечит” ту, которая не справляется со стихией.
— Боги, какая же ты… несносная, — отозвался он таким же низким хрипом, скользнув взглядом по моим губам и вернувшись к глазам. — То, что сейчас случилось — такого никогда прежде не было, ясно? Не смей думать про меня так.
Холод мгновенно сковал сердце — лучше любого успокаивающего действия.
— Несносная? Не надо было забирать меня из дома, — в моем голосе прозвучали наконец привычные звуки достоинства.
— Это был мой долг.
— Целовать меня — тоже твой долг?
— Я… прошу прощения за это, — серьёзно заявил Бьёрн, вместо своих рук окружая меня подушкой и одеялом и отстраняясь.
— А я не прощаю, — я подтянула к груди одеяло, со всех сил сжимая грубую ткань и стараясь не дать место дрожи в голосе и слёзам в глазах.
Да, я не бездомная девочка, которую можно целовать, когда хочется, а потом снова шутить и издеваться, будто это ничего не значит. Да, я уже ошибалась с Ароном — и заплатила за это сполна.
И хотя с Ароном я вспыхнула и стала виновницей страшного пожара, а Бьёрн смог сосредоточить мою опасность на себе — и каким-то образом погасил пламя. Но не так я хотела бы, чтобы ко мне относились. И больше всего меня пугало то, что я снова потеряю над собой контроль — раз его потерял даже сам дархан. Многих ли других он так же легко целует, как меня сейчас? Хоть и говорит, что такого никогда не было. Но я не верю дарханам.
— Что ж… — Он собрался, голос его стал жёстким и твёрдым, как и взгляд. — Если настоятель примет решение отстранить меня от должности наставника, это будет справедливо.
— Вот только не надо давить на мою жалость. Я не собираюсь рассказывать всем об этом… Достаточно того, чтобы мы знали, куда заходить не стоит.
Кажется, его шутки кончились.
Что, если это я влюбилась и идеализировала его, а он совсем не такой, каким я рисую в своем воображении?
Да, я теряю голову при его близости. Но может быть это и есть мой урок… и моя ловушка. Проклятые эмоции. Как же сложно посмотреть на всё — без них. И при всем желании мое сердце не хочет подчиняться разуму.
— Твоя правда. — Лицо Бьёрна перестало выражать эмоции, хотя в глазах я ещё видела отголоски пламени. — Прости.
Либо столько лет у дарханов его ничему не научили. Либо учение дарханов и вовсе — ложь! Либо именно мое появление нарушило спокойстве Бьёрна настолько, что он… готов был предавать свои идеалы.
В последнее мне хотелось верить больше всего, разумеется, но мысль, что он так поступает не первый раз, отравляла.
Тебе нужно учиться контролировать себя. Твой поток в этом году проходит посвящение, и проверка границ — это первое, на что тебя будут испытывать.