Дело леди Евы Гор
Шрифт:
— Берегите себя, миледи, — сказал он на прощание. А я так и не проронила ни слова, отступая к двери.
Кивнув, я выдохнула, и, не оглядываясь больше, вышла из кабинета, унося с собой глухой стук собственного сердца и ощущение, что эта беседа изменила мою жизнь. Навсегда.
Глава 52. Селбриджи
Карета мерно покачивалась, пока мы с Габриэлем и графиней Стерлинг направлялись к особняку семьи Селбриджей. За окном сквозь морозные узоры на стеклах мелькали заснеженные улицы Марвеллена. Я смотрела вперёд,
Его слова эхом отзывались в памяти, не позволяя забыть.
«Мы слишком долго делаем вид, что между нами ничего нет. Но я устал делать вид…»
Я привыкла к нашему общению, выстроенному из дистанции и вежливых фраз, к этому противостоянию на грани взаимных упрёков и молчаливых уколов. И вдруг — его голос, низкий, хрипловатый, говорящий, что я не заметила истинного отношения герцога ко мне. Или боялась ошибиться и не заглядывала так глубоко?
Надежда проклюнулась в сердце робким ростком, разрушая панцирь моей осторожности. Она согревала изнутри, но вместе с тем приносила страх — страх, что это всего лишь иллюзия, очередная ловушка чувств.
«Мне вы были интересны своей живостью и неординарностью…»
Неужели это правда? Или просто сиюминутный каприз мужчины, которому наскучила привычная жизнь? Слова можно произносить с лёгкостью, но вот их вес и истинность не всегда равны их звучанию. А если я снова обманусь? Снова поверю и... останусь с разбитым сердцем.
Но его взгляд… В нём было нечто большее, чем просто интерес. В нём отражалась искренность, столь же пугающая, сколь и притягательная. Вспоминая момент его прикосновений ко мне, я чувствовала, как в груди разливается тёплая дрожь — предательски сладкая, почти болезненная.
Я верю. И в то же время не верю этому невозможному мужчине!
Невозможному ли? Невероятному!
И чем дольше я думала об этом, тем увереннее звучал внутренний голос:
«Доверься! Это не иллюзия. Это начало новой страницы наших отношений!»
Эти мысли кружились в голове, не оставляя места ни тревоге о семье Селбриджей, ни предстоящему разговору.
Карета чуть подпрыгнула на неровности мостовой, возвращая в реальность. Я выпрямилась, придав лицу привычную маску спокойствия. Разговор с баронессой ещё впереди, но сердце всё ещё билось в такт эхом звучащим в голове словам герцога.
«Я устал делать вид…»
Дом Селбриджей находился в одном из самых богатых кварталов города, где улицы были вымощены идеально подогнанным камнем, а каждое здание — произведение искусства. И вот перед нами раскинулся особняк, способный затмить любую архитектурную жемчужину столицы.
Особняк Селбриджей буквально воплощал в себе показное богатство. Фасад здания утопал в лепнине и изысканных барельефах, на которых были изображены сцены из древних легенд. Огромные окна со стеклом, настолько чистым, что казались невидимыми, отражали плывущие по небу снежные облака. На воротах — герб семьи,
Когда карета остановилась, и мы ступили на идеально вычищенный подъездной путь, нас встретил слуга в роскошной, но несколько помятой ливрее. Его лицо было напряжённым, а взгляд — скользким, словно он пытался угадать, кто мы и чего хотим.
— Баронесса не принимает гостей, — холодно произнёс он, склонив голову в лёгком поклоне, который скорее был жестом вежливости, чем искреннего уважения.
Графиня сделала шаг вперёд, её осанка излучала то самое аристократическое величие, которое заставляло людей подчиняться без лишних вопросов.
— Уверена, баронесса изменит своё решение, когда узнает, кто к ней пришёл с визитом, — её голос был холодным и чётким, как звон тонкого фарфора. — Мы прибыли по делу, которое касается её семьи. Позвольте представить — герцогиня Евангелина Гровенор.
Имя подействовало на слугу мгновенно. Он слегка побледнел и поспешил исчезнуть за массивной дверью, оставив нас ждать на мраморной лестнице, где в углах стояли позолоченные фонари с магическими кристаллами, отбрасывающими мягкий свет на вычурные орнаменты.
Не прошло и минуты, как нас пригласили войти. Внутри особняк был ещё более вызывающим, чем снаружи. Высокие потолки украшены росписью с золотыми прожилками, тяжёлые портьеры из бархата оттеняли массивные окна, а на полу лежали ковры, которые явно стоили дороже, чем все книги в библиотеке ратуши. Казалось, сам воздух в этом доме был пропитан деньгами и тщеславием.
Мы проследовали за тем же слугой в просторный салон, где баронесса Селбридж сидела в кресле у окна. Она выглядела так, словно за последние сутки её жизнь перевернулась с ног на голову. Её волосы были собраны в небрежный пучок, а под глазами залегли тени усталости и тревоги. Её дорогой шёлковый халат с золотым шитьём выглядел неуместно на фоне её заплаканного лица и дрожащих пальцев, сжимавших кружку с остывшим чаем.
Когда она подняла взгляд, её глаза — красные от слёз, но всё ещё полные гордости — встретились с моими.
— Герцогиня Гровенор, — холодно произнесла она, хотя в голосе дрожала слабая нотка страха. — Чем обязана визитом?
Я сделала шаг вперёд, чувствуя, как все взгляды устремлены на меня.
— Ваш супруг арестован по обвинению в измене короне. Я здесь не для того, чтобы обсуждать его вину. Я пришла поговорить о вас и ваших дочерях, — мой голос звучал спокойно, ровно, без тени сострадания, хотя внутри бушевала буря эмоций.
Баронесса выпрямилась, как будто эти слова вернули ей часть достоинства.
— Если вы пришли, чтобы насмехаться, не трудитесь. Я всё ещё баронесса Селбридж.
— Я здесь не для насмешек, — я склонила голову, признавая её право на гордость. — Я здесь, чтобы обсудить, что будет с вами и вашими дочерьми. И… баронессой вы будете недолго.
На мгновение её лицо дрогнуло. Слёзы, которые она пыталась сдерживать, вновь заблестели в её глазах, но она быстро моргнула, возвращая себе привычную маску.