Демоны Кушань

Вайд Марика

Медленно развернувшись на циновке, она заглянула в мерцающие отражённым светом звериные глаза. Дева на самом деле сбросила с себя платье, оставшись в нижних штанах из хлопка и такой же дешёвой перевязи на груди.

— Как бесстыдно с твоей стороны… — заметила Люй Инчжэнь, пытаясь прикрыть лису краем её же платья, лежащего поверх них.

Её рука случайно нащупала выемку на спине, чуть ниже правой лопатки. Насколько помнила Люй Инчжэнь, здесь у лис, как у всех демонов, обращающихся в человека, находится ребро. Однако кости

на положенном месте не было. Она в смущении убрала руку, боясь задать вопрос, который сам просился на язык.

Лиса тут же придвинулась ближе. Люй Инчжэнь зажмурилась, ощущая, как чужое дыхание касается волос на виске, щекоча быстро согревающуюся кожу ниже выбившейся пряди.

— Откуда… откуда у тебя такая рана? — она спросила не потому, что хотела. Просто неловкость проще всего сгладить, заговорив вслух.

— Госпожа не знает? — служанка тяжело вздохнула. — Асуры извлекают наши кости.

Люй Инчжэнь непроизвольно вздрогнула, представив, как Цуймингуй разрезает лисью плоть, вытягивая из-под неё окровавленную кость. Ей вмиг стало дурно… С трудом выровняв дыхание, она осторожно поинтересовалась:

— Для чего?

— Для тёмных заклинаний, госпожа.

Ответ был настолько очевидным, что Люй Инчжэнь смутилась. Зачем она вообще спросила о таком? Ведь и без ответа лисицы понятно — жестокость асуров не знает границ.

Преодолев смущение, Люй Инчжэнь прижалась к жаркому телу. Чужое сердце билось совсем рядом, размеренно и громко, напоминая позорное дело из недалёкого прошлого — стремительный полёт над оранжевыми песками Пустынного края, крепкие мужские руки на поясе, нагло прижимающие к себе, и стучащее где-то у её лопатки сердце. Его сердце! Самого ненавистного в Трёх мирах демона, носящего грозное имя Цуймингуй.

Говорят, небожители не нуждаются в привычном для человека отдыхе. И это отчасти верно. Спят только те, кто утратил больше половины духовных сил. Их сон во многом напоминает смерть.

Совсем незаметно для себя Люй Инчжэнь, измученная внутренней борьбой с переизбытком инь, уснула. Просто нырнула в тёплую тьму без сновидений или воспоминаний о прошлом, позволив чужому сердцу и дыханию контролировать себя.

Глава 19

Отголоски прошлого

Лунный свет лился из приоткрытых окон, несмело разрезая полутьму зала острым лучом. Цуймингуй сидел на месте хозяина дворца и, подперев кулаком щёку, рассматривал серебристую дорожку, появившуюся на полу — в этом месте свет коснулся каменных плит и не спешил уходить.

С некоторых пор он не любил горящие свечи. Поздний вечер напоминал подвал в Небесном городе, где довелось провести ни одну тысячу лет. Тьма была созвучна его настроению — такому же невнятно-тягостному и мрачному при взгляде со стороны.

Изнутри Цуймингуй тоже ничего толком не видел. Ледяной яд возмущал ци, порою мешая ясно мыслить. А

ещё будил неутолимую жажду крови. Лишь силой воли удавалось держать её под контролем, не позволяя разрушать самого себя.

Небожительница, попавшая им в руки, никак не шла из головы. Упрямство, с которым та цеплялась за жизнь, вызывало уважение и одновременно раздражало. Добиться от неё желаемого будет куда сложнее, чем казалось вначале. А ожидание — ещё один камень преткновения, раздражающий вдвойне.

Во дворе раздались неуверенные шаги, как если бы шёл пьяный. Цуймингуй оторвал щёку от кулака и посмотрел на закрытую дверь. Не стоило прогонять служанок. Кто теперь откроет ночному гостю?

— Грешник Се Цзынин явился за наказанием! — донеслось снаружи.

Цуймингуй приподнял бровь. Се Цзынин? Тот самый тщедушный младший небожитель из небесного дворца Шантять, решивший вопрос с Дьявольским мечом, о котором он благополучно забыл, едва ступил на Кушань?

При всём пренебрежительном отношении к обитателям Девяти Сфер нельзя забывать о собственном лице — за добрые поступки глава Асюло вознаграждает, а за грехи дарует истинную смерть.

Покинув резной стул на возвышении, позволяющем при случае обозревать всех гостей дворца, Цуймингуй широким шагом пересёк зал и раздвинул дверные створки.

Перед ступенями, отделяющими дворец от мощёного серыми плитами двора, утонув в лунном сиянии, стоял на коленях младший небожитель. Он горестно бил себя в грудь кулаком и громко рыдал.

А за всем этим шумным действом, потревожившим Цуймингуя при свете звёзд и луны, наблюдал Сюэ Моцзян. Командующий Асюло приблизился к Се Цзынину со стороны двора — бесшумный, словно тень, и выжидательно замер у невысокой груши, которая никак не желала хорошо расти на Кушань.

Цуймингуй не видел ясно его лица, но по напряжённой позе уловил готовность действовать — рука младшего побратима красноречиво замерла на навершии Меча Демонического Зова. И от оружия исходила густая аура, напоминающая боевой транс.

Дав знак не вредить небожителю, Цуймингуй спустился по ступеням и остановился в трёх шагах от рыдающего Се Цзынина. Заметив хозяина дворца, тот перестал ронять слёзы, но зато принялся долбиться лбом в плиты, то и дело повторяя:

— Этот недостойный грешен… Этот недостойный грешен…

Понаблюдав некоторое время, Цуймингуй решил, что дай небожителю чуть больше времени, он, действительно, размозжит лобную кость. Поэтому задал единственный уместный сейчас вопрос:

— И каков твой грех?

Се Цзынин перестал вколачиваться в каменную плиту и послушно заговорил.

— Уважаемый Бог войны…

— Здесь нет никого с таким титулом, — строго оборвал его Сюэ Моцзян.

Се Цзынин немного помедлил и тихо продолжил, по-прежнему боясь поднять глаза:

— Прости, Тёмный владыка! Этот грешник недостоин стоять перед тобой!