Дети войны

Медведникова Влада

«Вы такие разные, хоть и родились под одной звездой», — так говорил наш учитель, Раэти. Мы родились в один год и нам обоим отдала свое имя блуждающая звезда войны. Глядя в черные глаза Армельты, я вижу сокрытый багряный свет, — но мы не похожи.

Армельта не отводит взгляда, улыбается чуть заметно, вопрос таится в уголках ее губ. Она в доспехах, в перчатках, сигнальные огни мерцают на браслетах, — но лицо не скрыто забралом.

— Почему без шлема? — спрашиваю я.

Армельта пожимает плечами, жест почти беспечный.

— Кого там бояться? — говорит она.

Некого бояться,

мы победили, и даже на острове, к которому летит сейчас наша машина, — не осталось врагов. Еще до суда Эркинар сказал мне об этом. В тишине ангара, навсегда простившись с Амирой, я сковал сердце ледяными оковами, чтобы суметь доделать то, что считал нужным. Я спросил Эркинара, и он ответил: «Они уже собираются в путь. Через три дня отплывет последний корабль».

И теперь, в лагере преображения, Эркинар показал мне в зеркале безымянный остров, который враги называли Королевским. Он был пуст, — ни одного человека, ни одного корабля.

Но я должен взглянуть своими глазами. Прежде чем отправиться в другой мир, я должен убедиться, что все в порядке.

— Ты никого не должна бояться, — говорю я Армельте. — Но, пока этот остров не стал по-настоящему нашим, должна быть готова к битве.

Золотисто-зеленый мир под нами исчезает, — я успеваю увидеть полосу песчаного берега, — остается лишь море. Волны цвета темной стали, белые росчерки пены на гребнях. Корабль скользит среди них, кажется таким крохотным с высоты. Черные паруса раздуваются, ловят ветер. Сегодня последняя тренировка, завтра мы отплываем.

Отправляемся в другой мир.

Я не вижу тех, кто сейчас на корабле, — ни своих предвестников, ни предвестников Эртаара, — но чувствую тех, кто связан со мной. Они там, внизу, на черной палубе, среди шума волн. Их свет мерцает, стремится ко мне, звездный ветер, сплетаясь, течет между ними, темнота в моем сердце грохочет в такт его песне. Там, внизу, — моя маленькая звезда. Даже издалека ее свет согревает душу.

— Они там одни, — говорит Киэнар то ли мне, то ли своему напарнику, Цалти.

Я оборачиваюсь.

Киэнар сидит на задней скамье, Цалти рядом с ним. Оба они смотрят вниз, на море, — но корабль уже скрылся из виду.

— Они не одни, — говорю я. Киэнар оборачивается ко мне, встречается взглядом. — Я с ними.

На миг мне кажется — Киэнар готов возразить, слова вот-вот вырвутся. Но он лишь смотрит на меня, долго, и кивает.

С другой стороны от Киэнара — личный предвестник Аянара. Мне странно видеть его здесь, в военной машине, возле нападающих. Он сидит, вцепившись в сиденье руками, закрыв глаза, — бездна и волны его пугают. Я не помню его имени, но это он прилетел за мной в лес.

Скоро машина приземлится на безымянном острове, сделает его частью нашего мира. Не только я, но и Аянар сможет в любой миг оказаться там, — ведь на этой земле побывает его предвестник. Волна преображения преодолеет море, изменит остров, который был последним оплотом наших врагов.

Но сперва я должен убедиться, что все в порядке.

Сквозь прозрачный пол я смотрю вниз, на неутомимые волны. Смотрю в свои мысли, и не успеваю увидеть, как остров поднимается из-за горизонта.

Мгновенье назад под нами было море, а теперь — скалы, пристань,

склоны холма. Каэрэт касается потолка — сигнальные огни разбегаются сетью, — и машина кренится, разворачивается, идет вниз. Под нами мчится мешанина цветных и серых пятен, и мне кажется, что враги оставили после себя гигантскую свалку, погребли остров под руинами своей жизни.

Машина опускается, замирает, и я покидаю ее, не дожидаясь, пока утихнет дрожь двигателя и распахнутся борта. Темнота горит, грохочет, водоворотом ложится у моих ног, взывает к земле, которая еще не стала нашей. Я прислушиваюсь вместе с темнотой и почти слышу, как остров отвечает мне, — из глубины скал, корнями вгрызающихся в дно моря, из раскаленного сияния, скрытого под ними.

Темнота рассыпается искрами, исчезает в воздухе, растворяется в моем дыхании.

Машина приземлилась на площадке, вырубленной в склоне холма и облицованной мрамором. Должно быть, этот мрамор был светлым, — как широкая лестница, бегущая вниз, к морю, — но двигатели и моя темнота опалили его. Но и ступени не сияют белизной, ветер засыпал их песком и опавшими листьями. То здесь, то там на склоне видны островки травы, где зеленой, где пожелтевшей, сухой. Брошенные навесы, палатки, следы костров. Внизу, у самой пристани, из воды торчат перекрещенные опоры. Они не мертвы, в них живет магия, — звенит и поет голосом полукровки, которого я отпустил. Магия ждет, пока он вернется.

Вернется вместе с Лаэнаром.

Я оглядываю берег, — но здесь нет ни одной лодки, ни одного корабля. Но в камнях осталась сумеречная сила, она шелестит у кромки волн, хочет заставить умолкнуть волшебство, которое оставил здесь Эли. Течет вверх по ступеням, стремится дотянуться до нас, засыпать пеплом свет нашей жизни.

Ненависть ослепляет меня, невыносимая и знакомая. Убить, уничтожить их всех, не оставить ни следа от них ни в одном из миров. Я должен это сделать, я сделаю это. Моя вина в том, что я позволил им уплыть.

Но таков был план, изначально. Очистить наш мир, изгнать захватчиков. Такой была наша цель.

Эта мысль звучит голосами моих старших звезд. То единый голос, то пять разных голосов, — я пытаюсь различить их, но они тают в глубине памяти.

Предвестник Аянара подходит к мраморной балюстраде, кладет на нее ладони, закрывает глаза. Ветер шуршит разноцветными складками его одежды, раздувает широкие рукава.

Я спрашиваю:

— Сможет волна преображения пройти здесь?

Предвестник Аянара кивает.

— Да, — говорит он. — Этот остров — осколок нашего мира. Он стремится к нам.

Я отворачиваюсь от моря. Позади сверкающего черного тела машины видны ступени, — они карабкаются вверх по склону холма, их путь змеится, теряется на вершине. Там, где на фоне неба застыл дворец, светлый и чуждый. Почти такой же, как дворец в Атанге.

Темнота вспыхивает, кружится, мир тонет в ней. Но черный волны тают, и я уже стою внутри дворца. Здесь пахнет пылью и брошенным жилищем, — такой знакомый запах. Скитаясь, мы с Бетой встречали его в каждом доме врагов. Сквозняки блуждают по просторной зале, ковры покрыты грязными следами, светильники мертвы. В воздухе все еще витает вкус поражения и страха.