Дети войны

Медведникова Влада

Я хотела улыбнуться, кивнуть и пойти дальше, — обычное приветствие после тренировки, — но взгляд Киэнара заставил меня остановиться. Такой незнакомый взгляд, беспокойный и темный. Киэнар застыл, скрестив руки на груди, только крылья его вздрагивали, стремясь раскрыться, и ботинки ощетинились острыми перьями. Он тряхнул головой и, словно сделав над собой усилие, заговорил.

— Бета, — повторил он и дотронулся до моей руки, — тебе точно нужно плыть?

Я ощущала его искренность, ранящую, жестокую, — все остальные чувства слились в неразличимый вихрь.

О чем он говорит?

— Что? — Я пыталась прочесть ответ в его глазах, но видела лишь отблески вечернего света.

— Ты младшая звезда, — сказал Киэнар. Его голос звучал так настойчиво и убежденно, что я едва не отвела взгляд. — У тебя нет крыльев. Это опасный путь, и если что-то… Тебе лучше остаться.

Киэнар видел меня на борту корабля, видел меня в море. Видел, как мне страшно, считает, что я недостойна отправляться в путь, недостойна быть среди лучших.

Воздух — мгновенье назад золотой и прозрачный — потемнел, зазвенел обидой и злостью. Я не отдернула руку — пусть Киэнар знает, что я чувствую.

— Не тебе решать, — сказала я.

— Да, — согласился Киэнар. Он смотрел теперь вниз, на опаленную двигателями землю. — Но ты можешь попросить Мельтиара.

Пытаясь успокоиться, я сделала глубокий вдох, отсчитала девять мгновений и сказала:

— Я думала, ты хотел, чтобы мы воевали вместе.

— Да, — кивнул Киэнар и махнул рукой, словно не в силах объяснить. — Конечно! Но это другое… Тебе лучше остаться. И всем младшим звездам лучше остаться.

Я знала, мне нельзя ссорится с ним. Он личный предвестник Мельтиара, одна из самых ярких звезд.

— Не тебе решать, — сказала я снова. — А Мельтиар уже решил.

И, повернувшись, зашагала вниз, к шатрам и шуму лагеря преображения.

Я шла и пыталась сдержать мысли, — но не получалось, они жгли меня изнутри.

Если Киэнар считает, что я недостойна плыть, то что думают все остальные? Что они думают обо мне?

Подходя к шатру, я знала — Мельтиар там. Слышала зов его силы, непререкаемый и темный, звучащий в глубине моего сердца, — там, где движение крови каждый миг возрождает искру жизни. Я чувствовала сияние этой силы в земле под ногами, словно Мельтиар шел передо мной, и я ступала за ним след в след. Я почти видела, как сила потоками разбегается по лагерю, мчится к каждому воину, искрится, как реки темноты. Я вдыхала ее, она наполняла меня уверенностью и жизнью, помогала не думать о том, что сказал Киэнар.

Как странно — даже во время сражений я не ощущала так ясно нашу силу, силу войны.

Но я столько дней и недель рядом с Мельтиаром, должно быть, он помогает мне.

Я невольно улыбнулась, думая об этом, и откинула дверной полог.

Мельтиар обернулся, поймал мой взгляд и вновь склонился к расстеленной на столе карте. Шатер был залит светом: белый шар сиял под стропилами, покачивался, и еще один стоял возле постели. Тени бродили по полотняным стенам, сплетались на полу.

Я подошла, села рядом с Мельтиаром, взглянула на карту.

— Сюда мы плывем, — проговорил

Мельтиар и указал на неровное вытянутое пятно среди синих волн.

Это была не обычная карта, не та, которая была у Тарси в городе, перед началом войны. На карте Мельтиара были все миры — все части суши, — и все моря. Передо мной лежала картина великого пространства, изображение блуждающей звезды, — той, что называлась домом, и чье имя не носил никто. Я смотрела на нее, превращенную из сферы в плоскость, и пыталась представить, какой ее видят те, для кого дом — звезда войны. Если там есть люди, то кто-то из них носит имя нашего дома, смотрит ночами на голубой немерцающий свет, следит за его петляющим путем.

— Смотри. — Мельтиар коснулся белых очертаний у края. — Это сердце льда. Всего миров пять, и наш мир лежит к юго-западу. И если отправиться в путь, если переплыть море…

Он замолк, словно споткнувшись об эти слова, и я замерла.

Он уже говорил это мне, в тот день, когда я нашла его на равнине возле гор, среди пыли и вереска. Говорил за миг до того, как очнулся.

Словно услышав мои мысли, Мельтиар нашел мою руку, сжал ее, — как тогда. Его чувства затопили меня, — горечь, радость, надежда.

— Хорошо, — сказал он, — что ты здесь.

Я хотела ответить, что счастлива, что буду рядом всегда, не смотря ни на что. Но разговор с Киэнаром вспыхнул в памяти, и я услышала свой голос.

— Ты доволен мной? — спросила я.

Мельтиар нахмурился, а потом тряхнул головой, отбросил волосы с лица, рассмеялся.

— Ты хочешь знать? — спросил он. — Есть одна вещь, которой я недоволен.

Я ждала, что сейчас похолодеет сердце, я застыну, буду ждать его слов, как приговора. Но его голос звучал так весело и удивленно, что было ясно, — то, что он скажет сейчас, незачем принимать всерьез.

— Я недоволен, что ты не хочешь учиться магии, — проговорил он.

Я хотела ответить, объяснить в который раз: нет смысла пытаться, я только разочарую его, он зря потратит время, я не способна к магии, это давно известно. Но Мельтиар не дал мне заговорить.

— Сейчас мало времени, отплывать совсем скоро, — сказал он. — Но потом я сумею тебе объяснить. Ты будешь учиться.

23

Темнота не может перенести меня туда, где я никогда не был, где никогда не сияли мои звезды. Поэтому я в машине, — земля мчится подо мной, море и небо несутся навстречу.

Когда я в последний раз летал так долго? Когда учил Рэгиля, Лаэнара, Амиру и Арцу. Я сидел рядом с пилотами, следил, как слаженно движутся их души, как движения Амиры отражаются в движениях Рэгиля, как вспыхивают клавиши от их прикосновений.

Несколько лет назад, — но по ту сторону войны, по ту сторону смерти, так давно.

Я вновь сижу у приборной панели, но другие предвестники рядом со мной. Каэрэт, единственный пилот этой машины, почти неподвижен, лишь ладони скользят, касаются светящихся символов. По правую руку от него Армельта. Она ловит мой взгляд.